Золотой Стряпчий

— Получится, просто господин Лаш приходит пару раз в седмицу на час, и чарует больше, чем мы успеваем сделать готовых пастей. А одарённый послабее — буде на производстве постоянно. Но сделает, — отложил бумаги Готный, не просто с задумчивой, а несколько просветлённой рожей.

— Морда — довольная, — констатировал я. — Говори, чему так радуешься?

— Радости не много, почтенный. Но, кажется, я догадался как мог этот… каналья, прознать про аркубулюсов.

— Рассказывай, мастер.

И рассказал Готный, что производств у нас аж четыре зала, или цеха — но не в названии дело. И практически все работники-подмастерья имеют доступ, как и обязанность пахать на наше финансовое благополучие, во все четыре зала. В трёх клепают аркубулюсов, чуть ли не двадцать четыре-семь, посменно. И в одном ладят как раз «морозные пасти», морозилки-артефакты с дверцами, стилизованными под медвежьи зубы. С последними «работа тонкая, но её немного», так что работают там только днём и три дня в неделю, как раз столько, сколько Морозный намораживает за посещение Товарищества.

— Только уточнить надо, почтенный. Вот, извольте взглянуть сюда, — выложил он пару свёрнутых тубусов и развернул на столе. — Вы же чертежи, что тот каналья изобразил, своими глазами видели?

— Угу, — правдиво ответил я.

Ну а что? Динька, если рассмотреть всякую метафизику, частично — я, частично — Потап. А я, в определённой мере… На этом я стал чувствовать некоторый вывих головного ума, грозящий перерасти в серьёзную травму, если я продолжу всё вот это обдумывать, так что забивать голову метафизикой я прекратил.

— Тогда скажите, Михайло Потапыч, а какие из этих двух?

Ну и сунул я мордас в эти каракули. Кстати, не чета тольцовым — у Готного не только схемы, но и штриховки, и вообще — красивости всякие. Может, и не слишком нужно (что не факт), но эстетически точно приятнее. И вселяет в сердце совладельца законную гордость таким замечательным совпадением.

А вот чертежи и вправду отличались: на первом был практически такой же аркубулюс, как и мой персональный прототип. Чуть упрощён, но в общем — такой. А вот второй — ГОРАЗДО более упрощённый, с меньшим количеством свобод и суставов, но, взамен, с большей заботой о седоке: система рессор и пружин, оберегающая филейную часть наездника была значительно более сложной и занимала больше места.

— Первая, — потыкал я лапой для наглядности. — А вторая — то что ты упростил, — проницательно догадался я, на что Рарин кивнул. — А, кстати, не слишком?

— Нет, Михайло Потапыч, в самый раз, — аж вскинул ладони Готный. — Ваш аркубулюс — почитайте, как живой зверь. То бишь скелет, то бишь…

— Я понял.

— Да. Мы с вами, если не запамятовали…

— Помню я, как упрощали. Но тут совсем просто, как гелик, хоть чуть сложнее, — потыкал я во второй чертёж.

— А более и не надо, Михайло Потапыч, — стал защищать «упрощение» мастер. — Ваш скакун, наделённый духом… Апопом? — скорее спросил, нежели отметил он.

— Нет, не им. Неважно, — отрезал я. — В общем у меня — не только ездовой зверь, но и хищник и помощник, мы с тобой об этом говорили. Но тут — конь, по сути, только с медвежьей мордой, — указал я на вторую схему.

— Так такие духи в аркубулюсов и идут, — сообщил мастер. — Морда и пасть — клацают, конечно. Но кони, лоси, олени — такие духи в аркубулюсов схемой и призываем. С хищниками сложно, да и носить на своей спине не будут.

— А лось будет?

— Так схема довор-ряд с духом заключает, соглашаются. Значит, будут. А если волка или медведя — так не пойдут они на такой ряд, как мне мыслится.

«Это как уговаривать», — ехидно прокомментировал высказывание Готного Потап. — «Но вообще — прав твой человечек», — признал он. — «И узнавай уже, что он там надумал про вора!» — проявил интерес любознательная мохнатая задница.

— Ясно, мастер. Годится и хорошо — тебе работы меньше, а нам дохода больше, — подытожил я «отход в сторону» от центральной линии беседы. — А теперь рассказывай, что ты понял.

— Подозревал, а после того как вы чертёж опознали — стал уверен, почтеннейший…

И рассказал Готный такую вещь, после которой я захотел этому придурку отвесить подзатыльник. Остановило меня только то, что «придурком» мастер был в данном, конкретном моменте. И вроде как, позеленев и лупая невинными глазами, обещал «исправиться и не допущать!» Ну и в незначительной степени то, что от моего подзатыльника Готному бы настал кирдык, а от ОЧЕНЬ лёгкого — сотрясение такой степени, что придурком он бы стал не частичным, а полным. Даже, возможно, круглым.