Золотой теленок

Казалось бы, уместный вопрос. И, если верить предисловию, соавторы поначалу «отвечали подробно, вдавались в детали, рассказывали даже о крупной ссоре, возникшей по следующему поводу: убить ли героя романа “12 стульев” Остапа Бендера или оставить в живых? Не забывали упомянуть о том, что участь героя решилась жребием. В сахарницу были положены две бумажки, на одной из которых дрожащей рукой был изображен череп и две куриные косточки. Вынулся череп – и через полчаса великого комбинатора не стало. Он был прирезан бритвой»[6].

Но вскоре, по словам Ильфа и Петрова, вопрос надоел. И «отвечали совсем уж без воодушевления: “Как мы пишем вдвоем? Да так и пишем вдвоем. Как братья Гонкуры. Эдмонд бегает по редакциям, а Жюль стережет рукопись, чтоб не украли знакомые”»[7].

Значит, Ильф и Петров отделывались шуткой от надоевшего вопроса. Из сказанного в предисловии следовало, что соавторство не подразумевает единомыслия, но компромиссы найти можно. Пример – история о жребии.

Таким образом, Ильф и Петров рассказали, как решалась судьба главного героя «Двенадцати стульев». По другому поводу и словно бы между прочим, но в соответствии с читательскими ожиданиями. Читатели ждали объяснений в связи с гибелью Бендера и вроде бы дождались.

Подчеркнем: соавторы использовали традиционный литературный прием. Читатели запоминали яркие детали: «сахарницу», куда были «положены две бумажки», а также «дрожащей рукой» нарисованные «череп и две куриные косточки». Создавался эмоциональный фон, закреплявший впечатление достоверности. И возникала иллюзия, что авторы объяснили, в силу какой причины требовалось убить Бендера. А на самом деле объяснения нет. Ильф и Петров замаскировали его отсутствие эффектной историей про жребий.

Десять лет спустя Петров вернулся к теме. В черновых набросках книги об Ильфе он отметил: «Спор о том, умертвить Бендера или нет. Лотерея. Потом мы пожалели нашего героя. Как-то совестно было воскрешать его потом в “Золотом теленке”».

Не проверить, так ли было. Да и рассказы литераторов о себе – та же литература. Область вымысла. Но существенно, что и в набросках книги об Ильфе причина убийства Бендера – вне рамок повествования. Впрочем, мы ее рассматривали в связи с историей создания «Двенадцати стульев»[8].

Более интересен другой вопрос. Допустим, на исходе 1927 года соавторы решили закончить биографию главного героя. Однако не объяснено, когда же Ильф и Петров собрались воскресить Бендера.

Дату можно определить по известным публикациям и архивным документам. Не вполне точно, разумеется.

Так, 2 августа 1929 года французский литературный еженедельник «Дрозд» (Le Merle) напечатал перевод статьи «Двойная биография». Рукопись статьи хранится в архиве соавторов, она датирована 25 июля. Ильф и Петров уведомляли читателей: «Сейчас мы пишем роман под названием “Великий комбинатор”»[9].

Понятно, что Ильф и Петров обращались к тем, кто знал или вскоре должен был узнать о главном герое «Двенадцати стульев». Книга – во французском переводе – уже вышла, речь шла о продолжении.

Рекламная акция. Анонсировалось, что великий комбинатор – Бендер – не погиб.

На уровне рекламы Ильф и Петров не отступили от истины. В их архиве есть рукопись первой части романа с упомянутым заглавием – «Великий комбинатор»[10].

Сюжетная идея развивала прежнюю: главный герой в «погоне за сокровищами». Конкретные методы обогащения – мошенничество и шантаж. Такой выбор соответствовал криминальной специализации Бендера, что уже отмечалось в нашем комментарии к роману «Двенадцать стульев».

Жертвой шантажа должен был стать малосимпатичный казнокрад. Заканчивалась же первая часть нового романа приездом Бендера и его компаньонов в Одессу.

Рукопись датирована. Прямо на титульном листе указано:

«Начата – 2 августа 1929 г.

Окончена – 23 августа 1929 г.».

Но отсюда еще не следует, что датировка точна. Если считать верной дату, указанную в рукописи «Двойной автобиографии», соавторы уже 25 июля 1929 года утверждали, что пишут «роман под названием “Великий комбинатор”».

Опять же, рукопись первой части подготовлена для машинистки. Итог работы с черновиками, закончившейся к 2 августа 1929 года.

Если учесть, что в 1928–1929 годах соавторы довольно часто печатались в периодике, а также готовили к переизданиям роман, принесший им всесоюзную известность, уместно предположить: за рукопись «Великого комбинатора» они принялись вскоре после окончания публикации «Двенадцати стульев». Не исключено, что и раньше. Иначе попросту не успели бы завершить черновик, а далее – беловую рукопись первой части. Кстати, такой вывод можно обосновать и результатами анализа записных книжек Ильфа[11].