Золотой тюльпан. Книга 2

Питеру требовалось какое-то время, чтобы отыскать человека, которому он мог бы доверить доставку писем Франческе в Мехелин-Хейс и ее ответов. Затем, когда он находился в своей конторе на ферме, к нему случайно зашел старый приятель Герард Меверден.

— Дело постоянно расширяется, — сказал Герард после небольшой общей беседы. Он торговал поташом, который использовался при отбеливании полотна, и совсем недавно купил большой дом в Харлеме, хотя раньше жил рядом со своим складом. — Я открыл несколько лавок в Делфте.

— Ты часто собираешься ездить туда?

— Думаю, примерно раз в полтора месяца. А что?

— Ты — именно тот человек, которого я могу попросить об услуге.

— Давай! В чем дело? — Как только Герард услышал, что от него требуется, на его добродушном лице с широким носом и тяжелым подбородком появилась улыбка. — Итак, мне предстоит сыграть роль Купидона, да? Для меня это в новинку. Давай свои письма, дружище. Я с удовольствием передам их.

Вернувшись после первого визита в Делфт, Герард доложил, как хорошо приняла его Катарина Вермер, открывшая ему дверь.

— Ты видел Франческу? — нетерпеливо спросил Питер.

— Конечно. Она уже заготовила письмо на случай, если появится возможность переслать его, и я дал ей немного времени дописать пару строк о последних новостях. — Герард вытащил из кармана послание и передал Питеру. В глазах его промелькнул озорной блеск. — Она просто красавица. Ты — счастливчик. Если бы я появился в том доме по другой причине, я приударил бы за ней сам!

Обычно Грета никогда не беспокоила Хендрика во время работы в мастерской, но на этот раз ей показалось, что ему следует знать о посетительнице.

— Извините, что прерываю вашу работу, господин, но там спрашивают юффрау Анну Вельдхейс.

Хендрик резко повернул голову. Снова услышать девичью фамилию своей жены было равносильно стреле, пронзившей его сердце.

— Ты пригласила в дом?

— Нет, господин, так как дама хочет видеть не покойную госпожу, а художницу с таким именем.

Хендрик, совершенно сбитый с толку, сам спустился к двери. Он подумал, что пришла одна из старых знакомых Анны, у которой перепутались воспоминания о ней. В приемной находилась женщина средних лет в скромном черном платье жены ремесленника и чепце таком же жестком, как и ее накрахмаленный воротничок.

— Я хочу видеть молодую женщину, — объяснила она. — Юффрау Вельдхейс нарисовала прекрасный семейный портрет моего сына с женой этой зимой. Сейчас их ребенку исполнилось четыре месяца, и так как младенец довольно болезненный, они хотели бы, чтобы барышня дорисовала его сейчас, не дожидаясь, пока он подрастет.

Не было ничего необычного в том, что детей, рождавшихся позже, добавляли к семейному портрету спустя несколько лет, и нередко создавалось впечатление, будто у родителей дюжина или даже больше отпрысков примерно одного возраста, зачастую в одной и той же одежде, так как вещи переходили от одного ребенка к другому. Хендрик с сочувствием отнесся к необходимости поспешить в данном случае, но не мог вспомнить ни одного художника, кроме себя, в своей округе. Должно быть, эта женщина искала какого-то любителя.

— Почему вы решили, что эта девушка живет здесь? — спросил Хендрик, все еще удивляясь совпадению имени и фамилии.

— Мне сказали, что видели, как она входила в один из домов на этой улице. Когда я спросила у прохожего, где мне найти художницу, он указал на вашу дверь.

— Боюсь, вы обратились не по тому адресу, госпожа.

Женщина вежливо присела в реверансе.

— Извините, что побеспокоила вас.

Хендрик закрыл за ней дверь и вернулся к работе.

Нельзя сказать, чтобы фамилия Вельдхейс было крайне необычной, но странное совпадение, что ее произнесли на пороге именно его дома.

Хендрик не мог точно сказать, почему случай с женщиной, зашедшей к нему в дом, запечатлелся в памяти, но в последующие дни он время от времени вспоминал о ней. Он полагал, что это последствия вспышки надежды, пробудившейся в нем при мысли, что он увидит кого-то, кто знал Анну много лет назад. Люди, не испытавшие чувства горькой утраты, понятия не имеют, какое утешение приносит разговор о покинувшем этот мир любимом человеке. Слишком часто окружающие избегали разговоров о покойном из благих, но совершенно неверных намерений, не подозревая, что каждый раз, когда Хендрик слышал произнесенное вслух имя Анны, она на несколько мгновений оживала вновь.