Золотой тюльпан

Хендрик и Сибилла приехали домой в карете ван Янсов — в сопровождении Адриана — почти в одиннадцать часов. Франческа вышла в прихожую встретить их и с первого взгляда поняла, что по внешности и манерам Адриан — именно тот, о ком мечтала ее сестра. Хендрик, увидев ее, издал радостное восклицание, а Сибилла очаровательно вскрикнула. Последовал обмен теплыми приветствиями, затем ей представили будущего родственника. Он отвесил изящный поклон в пышной французской манере, приведшей Сибиллу в восторг.

— Для меня слишком большая честь познакомится с вами, Франческа, — сказал он. — Сибилла очень гордится вами как художницей и как сестрой. Алетта тоже здесь?

— Нет. Она не смогла приехать. Я прибыла одна.

Сибилла надула губки, но не слишком сильно, чтобы не испортить очертания свежего ротика.

— Как жаль! Я так хотела, чтобы она присутствовала на вечеринке. — Она печально взглянула на Адриана, который произнес подходящие утешительный фразы. Будь они наедине, она бы выдавила пару слезинок, а он осушил бы их поцелуями. Она знала, как пользоваться нужными моментами.

Франческа могла с уверенностью сказать, что Сибилла, несмотря на устроенную демонстрацию чувств, питала крайне слабую надежду на приезд сестры.

Что касается Хендрика, то появившееся на его лице выражение облегчения свидетельствовало о радости по поводу отсутствия Алетты. Пора было передать Сибилле послание, переданное у ворот дома де Веров:

— Алетта желает тебе всего самого наилучшего.

Затем, пожелав всем спокойной ночи, Адриан покинул их. Не успел он скрыться за дверью, как Сибилла, ликующая и сияющая, бросилась к Франческе с распростертыми объятиями.

— Ну? Как твое мнение? Разве он не самый красивый мужчина из всех, что ты видела?

Франческа улыбнулась.

— Полагаю, что да.

— Ага, я знала, что он произведет на тебя впечатление! Все женщины обожают его, но он мой! Мой! Я так счастлива, правда, отец? — Она бросилась к Хендрику и сжала его руку.

— Да, а я счастлив за тебя, малышка. — Он погладил ее по голове, будто ей семь лет, а не семнадцать. — Ложись спать. Уже поздно, и я хочу поговорить с Франческой, хотя она, должно быть, тоже устала.

Оставшись с отцом в семейной гостиной, Франческа первым делом спросила его о руках. Он сжал пальцы, показывая, что все хорошо.

— Они побаливали зимой, но уже не так сильно, как прежде.

Хендрик сгорал от нетерпения узнать о ее успехах и о работе Вермера, он расспрашивал Франческу, позабыв о времени. Когда она заговорила о пейзаже на мольберте, отец ответил, что оставил его на время работы над крупным заказом — портретом служащих городской стражи, который установлен в углу церкви Зейдеркерк.

— Он отнимает не очень много времени от работы в мастерской, потому что я нанял одного молодого художника, Ханса Румера, написать почти все, кроме лиц и кое-каких деталей. Он только что закончил ученичество и представляет харлемскую школу, а в Амстердам приехал разбогатеть! — Хендрик рассмеялся от такой дикой для художника мечты юноши.

— Ты выбрал его, потому что вы оба — из одной и той же Гильдии?

— Осмелюсь заметить, что это повлияло как-то на мой выбор. И мне понравились образцы работ, которые он показал мне.

— Я завтра же взгляну на это полотно.

Хендрик откашлялся.

— Этот заказ мне принес Питер.

Франческе не удалось скрыть волнение:

— Вы помирились с ним? Ты его простил?

—Да.

— Я так рада. Значит, ты ждешь возвращения Алетты домой?

— Нет! Это совсем другое дело.

Франческа не стала продолжать. По крайней мере, сделан один шаг — примирение с Питером. Она была уверена, что со временем Хендрик смягчится и по отношению к сестре.

— Питер не упоминал в своем последнем письме о встрече с тобой. Говоря откровенно, отец, ты ведешь себя порой непредсказуемо. Поэтому Питер промолчал, не очень надеясь, что твое отношение к нему вновь не переменится.

Хендрик взглянул на нее из-под нахмуренных бровей.

— Значит, вы переписываетесь?

— Мы также и встречаемся.

— Это было запрещено.

— А разве что-нибудь могло удержать тебя от встреч с мамой, когда ты полюбил ее?

— То был совсем другой случай. Между нами никто не стоял.

— Фрау Вольф делает все от нее зависящее, чтобы выполнить твои немыслимые указания. Ты не должен винить ее. Я понимаю, ты впал в меланхолию, когда я уехала из дома, и забота о моем благополучии переросла все границы, но те соглашения, которые ты заключил от моего имени, были совершенно не нужными. Питер не является преградой между мной и живописью. — Голос Франчески дрогнул. — Он вдохновляет меня. Я могу сказать, что с того момента, когда я почувствовала, что люблю его, моя работа стала улучшаться. Это было на праздник Святого Николаса. Ты, конечно же, заметил, как выросла моя техника, пока я рисовала тот гиацинт?

Хендрик сжимал и разжимал пальцы на коленях, а при последнем вопросе стукнул по подлокотникам кресла, заставив Франческу подпрыгнуть от неожиданности.

— Хватит! Ни слова больше о Питере! По крайней мере, сейчас! Пусть сначала Сибилла выйдет замуж.

Франческа улыбнулась.