Золотой Триллиум

Лишь совсем недавно Тостлет сняла повязку и осмотрела глаза оддлинга. Немного погодя Джеган повернулся к Кадии с радостным восклицанием, которого она опасалась никогда от него не услышать:

— Королевская дочь, я вижу!

Он вцепился ей в плечо, когда она опустилась на колени возле него, и притянул к себе.

Никогда еще она не видела на его лице такого счастья.

— Так хорошо, Пророчица! Так хорошо! Вошла Тостлет с чашей в когтях.

— Дай этому испить, — она протянула чашу Кадии, словно опасаясь, что из ее рук Джеган чашу не возьмет. — Испей и усни. Теперь нужен только сон.

Он выпил, Кадия ласково помогла ему лечь, и его веки сомкнулись. Они все еще были вздутыми, а кожа вокруг опухла.

Кадия удостоверилась, что он уснул, и тогда отослала хасситти. Если они и правда завлекли Джегана в этот водоворот огненного света, то хотя бы постарались исцелить его, когда он оттуда выбрался. Ее гнев угас. Вполне вероятно, что они лишь исполняли какой-то давний завет, когда заманили Джегана в лабиринт или не помешали ему войти туда. Теперь она уже их в этом не винила.

А лабиринт внушал ей благоговейный ужас. Какие неведомые познания требовались, чтобы создать такую ловушку! Наверное, даже Орогастус на вершине своей мощи не сумел бы установить подобную защиту. А как давно был создан лабиринт и приведен в действие? Если его не воссоздали хасситти, то неужели он пребывает в этом виде со времен Исчезнувших?

Кадия провела ладонью по лбу. Столько вопросов, столько загадок!

Этот день снова и снова напоминал ей, как она невежественна. Но Великой Волшебницей стала Харамис. Магией занимается Харамис, а не она. Быть может, ее сестре следовало бы искать тайны не в горах, а в болотах!

Она устало отошла от окна. Наступала ночь, а утомление и пережитые ужасы совсем ее измучили. Она вновь остановилась перед сундуком, который Олла оставила открытым, и, подчиняясь внезапному порыву, вынула верхний сверток и расправила его, подняв повыше. Он засверкал, точно роняя капли росы, так как был расшит множеством маленьких хрустальных подвесок, которые мелодично позванивали, стоило ей шевельнуть рукой.

Одеяние походило на обветшалые мантии, которые она видела на некоторых хасситти, но только выглядело совсем новым в своем великолепии. Словно сшили его только вчера. Длинные пышные рукава застегивались на запястьях хрустальными браслетами. Спереди оно хитро зашнуровывалось, для чего служили выпуклые хрустальные пуговицы.

Основной цвет был белый, но когда Кадия ближе рассмотрела его складки, то заметила, что они переливаются радужными красками, точно внутренность раковины. Она приложила его к себе. Очень длинное, несомненно предназначенное для кого-то заметно выше ее, оно зато не грозило расползтись на ней от ветхости.

Приняв решение, Кадия перекинула одеяние через руку и, еще раз поглядев, все ли в порядке с Джеганом, прошла в соседнюю комнату. Там струя воды, столь же чистой, как в фонтанах снаружи, изливалась изо рта каменной рыбы в чашу, достаточно вместительную, чтобы она могла омыться в ней.

Кадия положила одеяние в стороне и потянула застежку своей чешуйчатой кольчуги. И вдруг заметила сбоку какую-то фигуру. Девушка испуганно схватилась за кинжал и лишь потом сообразила, что смотрится в зеркало невиданных размеров — высотой от пола до потолка! И жалкое существо в нем — она сама! Спутанная грива густых волос с проплешинкой на макушке — памятка о схватке с удавоподобной лианой, разбухшие болотные сапоги… Даже земледелец в затопленных полях весной и то выглядит пристойнее!

Она поспешно сбросила одежду, пропитанную болотным илом, и погрузилась по шею в ванну. Вода была теплой, как в первом фонтане. Кадия сразу угадала назначение ящичков на полке под рукой — быть источником одного из удовольствий, ожидавшего ее в Цитадели после дня, проведенного в болотах с Джеганом. В них хранились толстые квадратные куски густого мха, который, если его намочить и выжать, покрывал руки душистой пеной. Она смыла грязь с тела, а затем взялась за волосы, хотя пена больно обжигала кожу там, где прядки были вырваны с корнем.

Наготове было и камышовое полотенце. Она хорошенько вытерлась, а потом облеклась в царское одеяние. Всю свою жизнь она видела церемониальные наряды, иной раз, стиснув зубы, сама их носила, но во всем богатейшем гардеробе ее матери не нашлось бы ничего, сравнимого с этим.

Но он оказался ей велик, так что пришлось отчистить собственный пояс с помощью мха, а потом вытереть его досуха, чтобы как-то подобрать отягощенные хрусталем складки. Рукава она высоко подвернула, но подол, несмотря на пояс, все-таки волочился по полу, так что она опасалась споткнуться и упасть.

Кадия повернулась к зеркалу и состроила гримасу своему отражению.

На фоне белизны одежды ее лицо и руки выглядели загрубелыми и темными. А что делать с проплешинками? Только надеяться, что волосы снова отрастут. Нет, такие наряды не для нее. Однако, поглядев на свою валяющуюся на полу одежду, она не смогла заставить себя сменить роскошное одеяние на это рубище.