Золотой цверг

Раньше Рамирес не знал, что такое любовь. Когда он читал Шекспира или Лимонова, ему всегда казалось странным и диким то, как иррациональное чувство, в которое в человеческой душе преломляется половой инстинкт, заставляет разумных и уравновешенных людей временно сходить с ума, творить невообразимые глупости, а иногда и погибать. Рамирес никогда не думал, что он способен покончить с собой из-за чьей-то смерти или изнасиловать женщину, будучи ослепленным любовью. У него было много женщин, но он относился к ним примерно так же, как к хорошей книге или интересному телесериалу. Некоторые женщины стали для него близкими друзьями, гейша Миюки, например… интересно, что она сейчас делает там, на Гефесте… но никогда Джон Рамирес не считал очередную подругу даже равной себе, не говоря уж о том, чтобы поставить ее счастье выше своего, видеть в ней смысл жизни, не замечать никого, кроме нее… ну и так далее…

Сейчас Рамирес понимал, каким он был идиотом. Впрочем, если подходить с рациональной точки зрения, то сейчас он гораздо больше похож на идиота, чем раньше, но ему было на это наплевать. Он встретил свою любовь и понял, что это такое. Остальное перестало быть важным. Даже ежевечерние речи, которые поначалу полностью захватывали его, теперь отошли куда-то на второй план. Миштич говорил, что речи у Рамиреса получаются все лучше и лучше, и Рамирес знал, почему так происходит. Дело было не в том, что он стал лучше к ним готовиться, и не в том, что он набрался опыта и стал более профессиональным. Дело было в том, что когда в твоих глазах сияет любовь, ты можешь нести любую ахинею и люди будут с восхищением смотреть тебе в рот. Если, конечно, у тебя есть талант. У Рамиреса талант был.

В книгах часто пишут, что влюбленные обожествляют своих возлюбленных, что любовь ослепляет, что в любимой женщине не видишь недостатков… Рамирес так не считал. Он прекрасно осознавал, что у Полины слишком крупные черты лица и что без косметики она выглядит совсем непривлекательно. От него не укрылось, что Полина постоянно пользуется эпиляторами, что у нее какие-то мелкие проблемы по женской части, наконец, что она изменяет ему, по меньшей мере, раза в три чаще, чем он ей. Но все это казалось мелким и несущественным по сравнению с тем, что каждый вечер, ну или почти каждый, Джон Рамирес и Полина Бочкина оставались одни и любили друг друга так, как будто этот вечер был последним в их жизни. Рамирес был влюблен и потому счастлив. Ему было хорошо.

10

– Ну что? – спросил Анатолий, оторвавшись от мобилы, с которой уже битый час играл в “Быки и коровы”. Более умные игры ему надоели. В ситуации, когда мысли, кажется, вот-вот разорвут перегруженный мозг на части, нет ничего лучше, чем заняться отгадыванием восьмизначного шестнадцатеричного числа с двенадцати попыток.

Ибрагим закрыл за собой дверь и ответил на реплику Анатолия пошлым каламбуром. Это было неожиданно для Анатолия, он всегда считал, что так говорят только русские. Ибрагим выругался еще раз, сел на край кушетки и уставился в пол, мрачно сгорбившись.

– Все плохо, – сказал он. – Аламейн не соврал, на нас действительно охотятся. Я заглянул в кое-какие компьютеры – так оно все и есть. Хотел бы я знать, откуда он получил эту информацию…

– А ты откуда получил эту информацию? – спросил Анатолий. – Так же и он получил, через терминал спутниковой связи, я полагаю.

– Да, через него, – подтвердил Ибрагим. – Но, понимаешь, этой информации нет в открытом доступе.

– Как же ты ее получил?

– У меня остались кое-какие ключи еще с тех времен.

– Ты что?! – воскликнул Якадзуно. – Ты вводил свои ключи в их терминал?!

Ибрагим улыбнулся:

– Существует технология, которая позволяет проверить ключ, не передавая его по сети. Если хочешь, дам литературу почитать. Мои ключи не выходили за пределы моей мобилы.

– Подожди, – не унимался Якадзуно, – значит, ты сумел пробраться в их компьютеры?

– Не я, – сказал Ибрагим, – в их компьютеры пробрались задолго до меня. СПБ контролирует все компьютеры, подключенные к глобальной сети. Не знал?

– Нет, – растерялся Якадзуно. – А как?

– Я и сам не знаю подробностей. Какой-то программный агент, что-то вроде вируса с ограниченным размножением… В общем, кое-что мне получить удалось. Действительно, на нас троих идет охота, и руководит охотой некто Дзимбээ Дуо. Он приехал с Гефеста вместе с Рамиресом, там он работал в “Уйгурском палладии”. Якадзуно, ты его не знаешь?

– Не помню, – сказал Якадзуно. – Имя знакомое, может, где и встречались…

– Значит, не знаешь. По документам он был начальником какого-то третьестепенного цеха. Он не мог работать на твоего отца?

– Запросто. Или он мог работать на мафию. Там, на Гефесте, у всех компаний по две службы безопасности, одна официальная, а другая мафиозная.

– Понятно. По данным метеоцентра, буря будет длиться еще пару дней. А когда буря закончится, леннонцы начнут прочесывать местность. Найти наши следы не составит труда, так что нам надо убираться отсюда.