Золотой утенок

– Пропустим по рюмашечке, пока ваш тибетский друг приводит себя в порядок. А с чего вы решили, что потомок тибетских лам должен быть красного цвета? Если мне не изменяет память, краснокожими были индейцы? – ехидно поинтересовался он.

Толстяк не ответил.

– Хм-м... в молчанку играть будем? Ну ладно. Каждый обслуживает себя сам, – добавил Олег, наливая себе водки.

Толстяк сел напротив Олега и глазами путника, томящегося в пустыне от жажды, взглянул на водочку. Он тяжело вздохнул и налил себе минералки, выпив ее залпом. Лицо его сморщилось, будто он только что отведал кузнечиков в собственном соку или крысиные хвостики в слюне игуаны (прощения просим за столь неаппетитное сравнение у читателя), но реакция Толстяка была именно такой. Знающие люди утверждают: страшная гадость – и первое, и второе, есть можно только при угрозе неминуемой голодной смерти.

Олег хмыкнул, глядя на страдания гостя, сказал: “Чин-чин” и опрокинул стопочку в рот.

Толстяк громко сглотнул слюну, наполнившую рот, тут же налил себе вторую рюмку минералки и выпил.

Дверь скрипнула, на пороге появился отмытый и одетый в цивильное Жорик.

– А вот и наш краснокожий, теперь уже бледнолицый друг! Присаживайтесь! – воскликнул Парамонов, указывая на место рядом с собой.

Отмытый от красной краски, Жорик действительно был очень бледным, болезненно бледным.

Олег протянул руку к бутылке с водкой, чтобы наполнить стопку вновь прибывшему, но его опередил Толстый:

– Он не пьет, только кефир.

– Понятно, значит, минералку. Ну, это сами себе нальете, у меня на такое рука не поднимается.

– Мы, конечно, вам благодарны за спасение, но хотелось бы расставить все точки над “i”, так сказать, – заявил Толстяк. – Если вы рассчитываете на часть заработанных нами денег, то сильно ошибаетесь. Заработали мы сущую мелочь, так что ничего, кроме большого человеческого спасибо, сказать не можем. За штаны тоже спасибо. Мы вам завтра же их вернем, а сейчас нам пора. Георгий, положи на место бутерброд, мы уходим, – обратился к другу Толстяк и поднялся с места.

– А вы, как я вижу, уважаемые, делиться не любите, – произнес Олег, со стуком ставя стопку на стол. – С Кондратом делиться тоже не желаете? Не боитесь?

Толстяк побледнел и сел на место, руки его задрожали, он схватил со стола стопку и плеснул себе водки, выпил залпом, плеснул и снова выпил, потом закусил и ответил:

– К-какой такой Кондрат? Вы нас, наверное, с кем-то путаете.

– Ага, путаю. Давно под экстрасенсов работаете? А лотереями промышляете давно? – рявкнул Олег. – В глаза смотреть, отвечать, оба! – Олег стукнул ладонью по столешнице. Тарелки подпрыгнули, стопки дзинькнули, бутылка с водкой накренилась, но вернулась в исходное положение.

Скелет замер с бутербродом во рту, а Толстяк попытался вскочить с места. Парамонов резко вытянул ногу и пнул ножку кресла, на которой сидел Толстяк, ножка подломилась, кресло опрокинулось, увлекая за собой упитанного гостя.

– Ты кому мозги паришь, падла, кому муму сделать хочешь? Да я тебя вот этими руками на кусочки порву и жрать заставлю, да!.. – орал Олег с наигранным бешенством.

– Да мы... да нет... да... – оправдывался, не вылезая из-под кресла, Толстый, – извините, мы вас не за того приняли.

– Ладно, – вдруг успокоившись, произнес Олег, подавая Толстяку руку и помогая ему подняться с пола. – Документы покажете? – вдруг спросил он.

– Чего? – удивился Скелет, а Толстый опять покосился на дверь, собираясь бежать.

– Читайте по губам: п-а-с-п-о-р-т-а. Должен же я знать, кто у меня в гостях сидит, может, вас за массовые убийства Интерпол разыскивает.

Глаза Толстяка округлились:

– Да вы что, какой Интерпол? У нас ни одного привода в милицию...

– Ну, это пока, – перебил его Олег. – Я жду! Хочу на ваши рожицы посмотреть с официальной печатью.

– А если у нас с собой их нет? – буркнул Толстый, не собираясь сдаваться.

– Если нет, тебя в залог оставим, а его пошлем за документами. Пока он ходить будет, мы посидим, поговорим, подружимся, может быть.

Толстяк вздохнул: перспектива остаться в заложниках его не радовала. Он нехотя полез в карман и вытянул две замусоленные красные книжицы.

Олег раскрыл первый паспорт. На него с фотографии глядел Толстяк, такой, каким он был лет десять-пятнадцать назад.

Олег прочитал фамилию и имя:

– Толстов Антон Антонович, понятно. Будешь Толстым – и тебе привычнее, и я не ошибусь.

Скелет согласно паспорту был Георгием Валентиновичем Набейбрюхо.

– Извини, Георгий Валентинович, но на Набейбрюхо ты не тянешь, будешь Скелетом. Пока, а там посмотрим. Разрешите представиться: Олег Константинович Парамонов. Можно Олег, если у меня будет хорошее настроение. Будем знакомы. Давно за вами наблюдаю, парни, и решил, что вы мне подойдете. Не надоело, что вас все время по морде лупят и деньги заработанные отнимают? – весело произнес Парамонов, разливая по стопкам водку, теперь уже на всех.

У Скелета развязался язык от выпитой стопки, и в промежутках между откусыванием и прожевыванием бутербродов он жаловался на жизнь: