Золотой утенок

Черный “Кадиллак” у гостиницы вызвал переполох. Водитель в форменной фуражке услужливо распахнул дверцу и помог выбраться из машины двум джентльменам. Он донес до дверей гостиницы чемоданы важных пассажиров, попрощался и укатил в неизвестном направлении.

Весь персонал гостиницы прильнул к окнам. Мужчины вошли в абсолютно пустой вестибюль и остановились у стойки портье. Там тоже никого не было.

– Мы, наверное, в пересменку попали? – растерянно произнес худощавый (читатель, конечно же, догадался, что это был Скелет, он же Георгий Валентинович Набейбрюхо, он же Жорик).

– Добрый день, рады приветствовать дорогих гостей, – сказал кто-то громким голосом за спиной.

Толстый и Скелет разом обернулись. На лестничной клетке стояли сотрудники гостиницы. Впереди высокая дама лет пятидесяти с хорошо сохранившейся фигурой и пышным бюстом. На голове у женщины был кокошник, на плече лежала искусственная коса, в ушах болтались цыганские золотые кольца. В руках женщина держала поднос с караваем.

– Наверное, мы не вовремя, пойдем, – прошептал Скелет Толстому.

– Отведайте наш фирменный тулупинский каравай, гости дорогие. Милости просим!

Посетителей гостиницы окружил улыбающийся персонал. Девушки взялись за руки и запели народную тулупинскую хороводную песню, переделанную из “Во поле березонька стояла”.

Девушки пели ни в склад ни в лад, но отсутствие слуха и музыкальности с лихвой восполнялось энтузиазмом исполнителей. Закончив хороводную, девушки переключились на цыганские мотивы: “К нам приехал, к нам приехал, инкогнито дорогой”, – дружно грянули они. Толстый от неожиданности отпрянул и наткнулся на кадку с огромной искусственной пальмой. Пальма не выдержала и грохнулась на пол, задев стоявшего рядом Скелета. Тот тоже оказался на полу. Поющие кинулись поднимать с пола дорогих гостей, не прерывая пения. Началась суматоха. Толстый со Скелетом еле отбились от жаждущих им помочь, отползли в сторону и поднялись самостоятельно.

Администраторша кинулась к ним с извинениями, помогая привести в порядок испачканную одежду.

Толстый недовольно буркнул:

– Это г-гостиница или сумасшедший дом? Селить будете, в конце концов?

– Конечно, конечно, назовите, пожалуйста, ваши фамилии, – любезно отозвалась администраторша, делая вид, будто не поняла, кто перед ней. Она хорошо помнила, что сказал главный менеджер – инкогнито!

– У нас номер зарезервирован, “люкс”, – перебил ее Толстый, – оплачиваем наличными, на три дня вперед, если можно, все формальности регистрации потом. Вы и так у нас массу времени своей самодеятельностью отняли.

– Конечно, конечно, сейчас вас проводят.

– Андрей, проводи гостей! – крикнула она кому-то из обслуги.

Возникший перед стойкой накачанный молодой человек с легкостью подхватил чемоданы гостей. В принципе, в них ничего не было. Для веса туда положили старые журналы и пару кирпичей, а сверху уложили белье, полотенца, щетки и бритвенные приборы. Чемоданчики были новенькие, натуральной кожи с кодовыми замочками. Сам их вид внушал уважение. На это и рассчитывал Олег.

Толстый со Скелетом поднялись на третий этаж на лифте, как белые люди. Лифт был отделан зеркальными панелями, позволяющими видеть себя в полный рост. Толстый со Скелетом с любопытством разглядывали себя и остались очень довольны. Носильщик, коридорный, или как там его называют в современном гостиничном бизнесе, исподтишка рассматривал постояльцев, о которых говорила вся гостиница.

“С виду люди как люди, – рассуждал про себя Андрей, – ни за что не подумаешь, что ворочают большими деньжищами. Один так и вовсе шибздик какой-то, тощий, бледный, все время озирается. Наверное, покушения боится. Счастливыми они не выглядят. Видать, не сладко с такими деньжищами жить”.

У входа в “люкс” их ждала горничная, она открыла дверь, и Толстый со Скелетом вошли. Андрей вошел следом и поставил чемоданы на пол.

– Вот, – произнес Толстый, протягивая ему купюру на чай.

Служащий поблагодарил и вышел, сжимая в руке сторублевку. По тулупинским меркам это было довольно щедро, обычно постояльцы давали двадцать, тридцать, от силы пятьдесят рублей.

Горничная не оставила без внимания эту сцену. Она так мило улыбалась, так заботливо поправляла застеленные кровати, предложила перекусить с дороги, сдать белье в прачечную, принести что-нибудь из бара. Девушка получила заслуженные чаевые в размере ста рублей.

Толстый закрыл за ней дверь на ключ и наконец позволил себе расслабиться.

– Уф! – произнес он, стягивая пиджак и расстегивая ремень на брюках. – Плесни мне чего-нибудь, а то у меня руки трясутся, – проговорил он, устраиваясь в кресле.

Скелет раскрыл холодильник и присвистнул:

– Слушай, тут даже икра есть, ни фига себе! Он достал бутылку охлажденного горячительного и передал Толстому:

– Ты это... сам наливай, я перекушу чего-нибудь, – произнес он, вытаскивая из холодильника закуску. – Живут же люди, – завистливо проговорил он, подцепляя пальцем икринки.

– Хватит свинничать, – прикрикнул на него Толстый, – ложку возьми! Как я после твоих пальцев жрать буду?

В дверь постучались.