Золотой утенок

“На ловца и зверь бежит”, – подумал Олег, перечитав объявление. Ни такой премии, ни такого автора Парамонов не знал. Он подозревал, что спектакль будет изрядной ерундой, но в филармонию все же отправился. Его интересовала не пьеса, а актеры, занятые в ней.

Филармония располагалась в старой части города, где дома “новых тулупинцев” соседствовали с покосившимися двухэтажными деревянными строениями конца позапрошлого – начала прошлого века. Рядом с новеньким казино, парочкой ресторанов и бутиков обшарпанное здание филармонии напоминало развалины Помпеи. Городское руководство давно махнуло рукой на эту развалюху: в аренду ее брать никто не желал, а ремонтировать собственными силами не представлялось финансовой возможности. Городской верхушке и без этого было куда девать деньги: на новые дачки, обучение собственных отпрысков за границей, отдых на Канарах, всевозможные показушно-торжественные мероприятия типа: слета передовиков сексуального фронта, конференции по развитию новых компьютерных технологий, фестивалей дружбы с Японией, Кореей, Гвинеей-Бисау, так что до здания филармонии руки, а самое главное – деньги не доходили.

До начала спектакля оставалось около часа. Олег перекусил в ближайшем уличном кафе. Еда, как ни странно, оказалась приличной, пиво – холодным, столы – чистыми, публика – культурной. Городок начинал нравиться Олегу.

У здания филармонии на лавочках в тени развесистых каштанов группами и поодиночке сидели люди. Все пенсионного возраста. Заядлые театралы? Родственники? Соседи? Народ все подтягивался и подтягивался. Олег никак не мог взять в толк, откуда в Тулупинске столько любителей театра. Однако вскоре все разъяснилось. Почти все зрители пришли из соседнего здания – дома престарелых. В “обители” для одиноких пенсионеров с развлечениями была напряженка: ни телевизоров, ни кружков самодеятельности, ни денег на артистов. Так что пенсионеры использовали любую возможность покинуть опостылевшие стены и насладиться бесплатным зрелищем. У студентов же появлялся зритель, пусть глуховатый, подслеповатый, но заполняющий весь зал. Пустячок, а приятно.

Как и предполагал Олег, пьеса “Круговорот деньги в кармане” была ниже среднего уровня, рассказывала о тяжелых и героических буднях братков, добывающих в поте лица каждую тысячу баксов. О профессиональных, но несчастных и наивнейших и честнейших проститутках, вынужденных продавать себя, чтобы прокормить семью. Пьеса изобиловала выражениями из ненормативной лексики, девушки каждые пять-десять минут сбрасывали с себя что-нибудь из одежды, каждые двадцать минут в пьесе кого-нибудь убивали, пытали, опускали, ставили на счетчик. Весь второй акт до конца Олег просидел в буфете, запивая пивом неприятный осадок, оставленный пьесой. За столиком напротив него сидел худой длинноволосый молодой человек. Перед ним стояла пепельница, полная окурков, и пара пустых бутылок.

– Как пьеса? – поинтересовался мужик, опустошая третью бутылку дешевой местной водки.

– Говно! – лаконично отозвался Олег, давая понять, что вступать в разговоры не намерен.

– Что ты в этом понимаешь? – подняв на Олега совершенно безумные от выпитого глаза, проговорил патлатый.

Олег молчал, патлатый продолжал говорить сам с собой:

– Это современное гениальное произведение. Это наше сегодняшнее “На дне”, это “Преступление и наказание” нового тысячелетия. Это слова мессии, гуру, которого никто не слышит. Злые, мерзкие обыватели, им подавай красивенького, сказочку, выдумку... Мы живем в дерьме, и писать надо о дерьме. – Патлатый зарыдал, уткнувшись лицом в тарелку с закуской.

Тут в буфет влетела молоденькая девушка, она кинулась к патлатому и стала тормошить его:

– Товарищ Петров, вы опять пьете, через пять минут вам выступать, ребята заканчивают уже. Вставайте, вставайте... Андрей, ну, пожалуйста, поднимайтесь, вам же аванс за выступление выдали, – чуть не плача, говорила девушка, пытаясь оторвать Петрова от стола. – Мужчина, вы мне не поможете, – обратилась она к Олегу, – дотащить его до сцены?

– Конечно, помогу, – отозвался Олег, – но мне кажется, он просто не в состоянии сейчас выступать. Надо полагать, это автор пьесы, которую показывают? – уточнил Олег, подходя к столу драматурга.

Девушка кивнула. Парамонов без труда поднял тело драматурга и подтащил к умывальнику.

– Откройте кран, – попросил он девушку, наклонив голову Петрова над раковиной. Дырку слива предусмотрительно заткнул платком, вынутым из кармана Петрова.

Девушка отвернула кран, и вода заполнила раковину. Олег на несколько секунд опустил голову Петрова в импровизированную чашу с водой. Драматург открыл глаза, его нос и рот заполнились водой. Он задергался, пытаясь высвободиться из крепких объятий Олега.

– Ой, он захлебнется! – испуганно взвизгнула девушка.

Олег чуть ослабил хватку, Петров поднял голову и принялся жадно хватать ртом воздух.

Олег снова погрузил его голову в воду. Петров, который уже почти очухался от выпитого, отбивался более осознанно и энергично.