Золотой век

Папаша Снофру тоже оказался приятным собеседником. Когда Ибирану упомянул, что в Угарите его именуют сыном Йама, бога вод, за бесстрашие в штормах, папаша прищурился и сказал:

— Как видно, бывалый ты человек, уважаемый. Пришёл бы завтра, глядишь ещё тут будут люди, жадные до повестей о дальних странах.

— Приду конечно же, — пообещал Ибирану, — а скажи, достойнейший, чего-то много в городе воинов, к чему бы это?

— Так воинство Сутеха отправляется на помощь «царскому сыну Куша»,[19] — ответил Снофру, — волнения опять там, как три года назад.

Назад он возвращался шатающейся походкой глубокой ночью при бледном свете обломанного диска Йаху. Никому и в голову не пришло ограбить хмельного чужеземца. Зато несколько раз по дороге тускло блеснул копейный наконечник мадая.

Следующий день прошёл в обычных торговых заботах, а вечером Ибирану опять отправился к папаше Снофру.

* * *

— Многолюдно сегодня, — сказал Сиванала.

Он остановился на пороге, обозревая зал и загородив проход.

— Ну чего встал, как истукан? — проворчал Автолик и бесцеремонно оттолкнул приятеля плечом.

Сиванала не обиделся, он нашарил взглядом папашу Снофру и приветствовал его:

— Живи сто лет, папаша!

— Пристало говорить «живи вечно», — проворчал Автолик.

— А я что сказал?

Бородатые чужеземцы в Доме Рамсеса никого не удивляли, жили они тут во множестве, однако больше на окраинах, что разрастались всё сильнее день ото дня. В дворцовом квартале, где располагалось заведение папаши Снофру ещё пару лет назад их сложно было встретить. Но с тех пор, как к Величайшему на службу поступили наёмники из народа шардана, живущие в северной стране за Зелёными Водами,[20] у папаши они стали появляться регулярно. Не дураки были выпить.

Сиванала числился у шардана старшим. Автолик не был его единоплеменником, он происходил из народа, живущего западнее, за Морем Тысячи Островов. Ремту называли этот народ акайвашта, а сами себя они именовали ахейцами.

Автолик прошёл к свободному столу и уселся на лавку и тоже поприветствовал хозяина.

— И ты живи вечно, достойный Атарику! — заметил ахейца Снофру, — чего желаете, господа? Как обычно?

— Как обычно, — шардана плюхнулся на лавку рядом с ахейцем.

Служанки папаши поднесли новым гостям кувшин пива и чаши. Сиванала ущипнул одну из них за крутое бедро. Девушка, одетая в платье-каласирис из полупрозрачного льна, тихонько взвизгнула, скорее для порядка, чем от испуга, и убежала. Сиванала проводил её взглядом и цокнул языком.

— Хороша корма. Я бы не отказался побыть там кормчим.

— Корма годная, — согласился Автолик, — но я ещё груди люблю, а она их почему-то не носит.

— Ха, достанься мне твоя кошка, я бы тоже на других не смотрел, — усмехнулся Сиванала, — давай выпьем. Я, знаешь, наконец-то распробовал это пойло.

— Тут есть и нормальное вино, — сказал Автолик.

— Да где хоть нормальное? Тут у них какое-то дерьмо бродит, а не виноград.

— Финики, — подсказал Автолик, — но у папаши есть и виноградное, я узнавал.

— Небось кувшин стоит, как мой меч, — скривился шардана.

— Меч всё же дороже, — усмехнулся ахеец, — но пиво, так пиво. Я тоже распробовал.

— Наливай. Так что там ты про суд-то говорил? — спросил Сиванала.

— Про какой суд?

— Ты вроде как красавиц судил.

— Красавиц? Бери выше, брат Сиванала — цариц! Стою, значит, в карауле, никого не трогаю, от жары страдаю. Вдруг вижу — плывут.

— Лодки?

— Не, царицы.

— Вместе?

— Не, порознь, с разных сторон. Хотя погоди, там вроде царевич сначала был? — задумался Автолик.

— Наследник?

— Не, другой, про которого все говорят, что умный.

— А, этот, как его Хамамет. Или нет, вроде Хамусет?

— Не, Хаэ-муа-сет, вот, — по слогам выговорил Автолик, — язык сломаешь.

— Это точно. И что?

— Ну вот подходит ко мне, значит, и давай расспрашивать.

— О чём?

— Да заковыристые всё вопросы. Верно же говорят, что умный…

В полдень стало настолько жарко, что Автолик едва не стёк лужей прямо там, где стоял. Бог солнца, коих здесь, говорили, не один, а целых трое, а то и пятеро, видно решил извести чужеземца. Ахейцу оставалось только мечтать о чуде. Появилась бы здесь какая-нибудь добрая душа и поднесла бы ему… Да всё что угодно, хоть вина, хоть пива, да хоть и воды из речки. Главное, чтобы это случилось как можно скорее. Шлем этот ещё дурацкий на башке. Сами-то не носят шлемы, а стража пусть мучается. И ведь не нападает же никто, чего в шлеме-то стоять?