Золотой век

Город, из которого вели свой род фиванские ванакты, стоял на острове, но, несмотря на мощные стены и кажущуюся неприступность, в прошлом не раз был разграблен ремту. Тутмос Менхеперра, его сын и внук «прославились» в Тисури едва ли не сильнее, чем в иных городах Страны Пурпура, приводя Град-на-острове к покорности. Крови тут пролилось немало. Исключительным богатством выделялся Тисури. Очень уж оно манило фараонов. И при этом славен был свободолюбием. Не желал покоряться, подобно Гебалу,[135] где ремту как у себя дома заправляли.

Видел Тисури не раз и боевые ладьи на водах, омывавших остров, и колесницы у стен Ушу, Старого города на большой земле. Менхеперра поставил в Тисури обелиск с горделивыми письменами о том, что город взят им в наказание поклонникам демонов Дуата. Ну, конечно. И вовсе не ради добычи, а исключительно ради насаждения праведного миропорядка и изгнания нечестивых богов, что требовали человеческих жертв.

Победа тогда была полная, но сыну и внуку пришлось её повторить. «Перепоказать» нечестивцам величие Нефер-Неферу, ибо те, как водится, думали, что новый фараон слабее прежнего. Сын и внук, конечно, столько походов, как отец и дед не совершили, столько побед не одержали, но Тисури хватило. Несколько взятий Града-на-острове случились для ремту столь буднично, что фараоны даже не считали нужным прославлять эти победы. Ограничивались надписями, что мол «Величайший поразил всех врагов Та-Кем во время своего первого похода». А уж второй поход расписывали подробнее. Всё это привело к тому, что Рамсесу уже не пришлось биться о Тисури лбом.

Ныне в Граде-на-острове не один обелиск ремту стоял. Южная гавань им отдана, а также значительная часть дорогой земли под храмы нетеру.

Покоряя чужие земли, ремту не переселялись в них жить. Ограничивались добычей и данью. Им и в голову не приходило, что жизнь вне Страны Реки может быть хороша.

Путешественники пробыли здесь три дня, поджидая попутное судно. На четвёртый день Автолик сговорил купца именем Или-Рабих. Тот подрядился доставить путников в Киццувадну. Там придётся искать новый корабль.

Майя немедленно сел на хвост.

— В Киццувадну пойдёте — так и Гебал по пути.

Попутчик Автолика и Амфитеи направлялся в Гебал с грузом папирусов. Весьма прибыльное занятие. Гебал славился, как пишущий город. Торговля в нём велась куда шире, чем в Тисури и Тидаине, а значит потребны во множестве средства для письма, для счётных книг. И если в иных местах ради этого месили глину, то Гебал распробовал папирус.

Да, прибыльное дело. Майя предвкушал барыши и сетовал, что вот только им занялся. Мог бы и раньше, да вечно что-то мешало.

Своей ладьи он не имел пока что, а потому вынужденно ждал, пока его кто-то отвезёт. Или-Рабих принял и торговца папирусом.

Автолик удивился — два корабля перед тем в Гебал ушли. Чего на один из них не сел?

— Не понравились, — ответил купец.

Что именно ему там не понравилось, Автолик дознаваться не стал. Амфитея предположила, что Майя просто от страха перед морским путешествием стремится держаться поближе к знакомым, пусть и знакомы-то без года неделю.

Бояться, однако, оказалось нечего. Море было спокойным, ветер дул почти всё время попутный, отчего дальнейшее плавание не затянулось. Миновали богатый пурпуром Тидаин. Вторично в нём Автолик побывал. С грустью вспомнил, как восхищался городом Сиванала. Тут и до Гебала недалеко. Ещё один шажок к цели сделали.

Во время плавания Амфитея разговорилась с сыном купца-судовладельца, подростком по имени Табнит. Парнишка оказался чрезвычайно словоохотлив и любознателен. Женщин подобных Амфитее он прежде не встречал. Мать, сёстры, другие родственницы, рабыни — все они стояли ниже мужей и подчинялись им беспрекословно. А эта тенью своего мужа не выглядела, даже иногда спорила с ним. И осанка, как у царицы. Цариц Табнит и вовсе не видел, но подумал, что они выглядят именно так.

Поначалу отрок заробел, но природное любопытство взяло своё и совсем скоро он будто приклеился к Амфитее, слушая её невероятные рассказы о дальних странах и раздувался от гордости, когда удавалось чем-то удивить её саму. А удивлялась она столь искренне, что Табнит решил — с ним случилось лучшее знакомство в жизни.

В Гебале Или-Рабих, который похвалялся, будто носил имя, как у правившего здесь сто лет назад царя, намеревался задержаться на день. Путники разделились. Автолик и Амфитея остались на корабле. Путешествие, конечно, утомляло, но и слоняться по городу под палящим солнцем не хотелось. А люди Или-Рабиха тут же на причале натянули целых два больших полотняных навеса, что на языке ремту прозывались удивительно созвучно сильнейшим врагам Та-Кем — хета. Навесы одним краем крепились прямо к борту ладьи. Некоторые купцы прямо тут, на причале под такими торговали. Или-Рабих торговать не собирался. Разве продашь крашенное пурпуром полотно здесь, в Гебале или Тидаине? Его тут своего навалом, а в Тидаине даже лучше качеством, нежели в Тисури. Нет, везти подальше надо. Хотя бы в Киццувадну, а там закупить шафран.