Золотой век

Эту мономахию, хотя она и вышла не по обычаям ахейским, а просто посреди всеобщей свалки и лютой сечи, Нестор хорошо разглядел, о чём сейчас похвалялся, будто не просто свидетелем чужих доблестей стал, а самолично свершал подвиги, о которых вот сейчас Орфей песню сложит.

А как он, сын Нелея, там оказался? Мирмидоняне ведь, хоть и в общем войске, но всегда наособицу держатся. Слава об их вожаке такова идёт, что и союзники, такие-же ахейцы, сторонятся. А уж Алкид с ними и вовсе не дружит.

Впрочем, ему и до Нестора не было дела. Сын Нелея давно уж, как приметил, что Алкиду на него наплевать, подтянулся к мирмидонянам, коими верховодили старый Феникс и Лигерон. Великому бойцу со страшенной рожей минуло девятнадцать лет. Немудрено, что молодежь к нему тянется, а не к старым пердунам, которые чем-то вроде славны, да никто уж не помнит, чем именно. Сиденьем ровно на заднице под вражескими стенами в бездействии, не иначе.

Вот и сейчас Нестор подковырнул курета хитрым вопросом:

— Дядька Мелеагр, а чего это зятя твоего так чудно все зовут последние пару лет?

Мелеагр взглянул на парня с подозрением. Насмешничает или и впрямь не знает?

— Не пару, а больше. С тех времён, как мы из Колхиды вернулись и Ясон разжился там бабой, коя проклевала ему череп так, что у Ясона вся крыша протекла.

— Я слышал, она царевна тамошняя, — встрял Оикл.

— Да не, — возразил Мелеагр, — не царевна, а жрица Великой Матери. Её даже и звали похоже на матере тейя, Мать Богов.

— И каким она тут боком? — спросил Орфей.

— Вот пошёл бы с нами, так знал бы, — огрызнулся Мелеагр.

— Да не горячись, — примирительно поднял руки Оикл, — я тоже не знаю. ну, слышал кое-что, да мельком так, вполуха.

— Ну, тут такое дело. В странах этих, кетейцев, да колхов, где мы побывали, в обычае женщин слушать...

— Слышал я, — перебил Мелеагра Оикл, — как ту добычу, что вы привезли, некоторые зовут «женскими дарами».

— Некоторые... — хмыкнул Мелеагр, — да как бы не все. На этих берегах особо чтят Великую Мать, больше, чем у нас. Вот, значит, поговоривают люди, что баба, Ясона окрутившая и многим нашим глаза затуманившая, не просто так это сотворила. Вроде как Гера ей бессмертие обещала, чтобы в наши земли исконные пройти.

— А зачем ей проходить? — спросил Орфей, — разве у вас её прежде не чтили? Да и на Крите тоже.

— Чтили всё больше лелеги, — объяснил Мелеагр, — а они не ахейцы. Они пеласгам родня. Ну так вот, Ясонова баба, значит, всем по ушам ездит, чтобы жертв Великой Матери приносили больше, храмы строили. Матере тейя становится Владычицей, вместо Атаны Конной, баба Ясонова за это бессмертие получает. Все довольны.

— И что, получила? — спросил Нестор.

— Не знаю, я потом не узнавал, — ответил Мелеагр, — только слышал краем уха, будто Ясон из-за этой бабы лишился силы, достоинства, а потом и рассудка. Я его три года не видел. Одни говорят, что уже помер, другие, что в ничтожество впал и по Фессалии скитается.

Орфей усмехнулся.

— Ну, конечно, с нами, куретами, такое бы ни в жисть не прокатило, — гордо вскинул голову Мелеагр, — у нас с бабами разговор короткий. Наш-то Зевс так перуном приложит, а то и вовсе подвесит любую богиню между небом и землёй. Но баба та колдуньей была.

— Ты говорил — жрица.

— Да для отвода глаз. А на самом деле колдунья. Окрутила всех. Я не поддался, а Палемон вот...

Мелеагр споткнулся на полуслове.

— Что Палемон? — спросил Оикл.

— Рабом царицы кетейской стал, — еле слышно прошептал Нестор, отвернувшись. С нескрываемым презрением и ненавистью.

Такое он не сам придумал. Люди говорили. А люди, как известно, зря болтать не будут.

— Палемон вот где силён, — похлопал Мелеагр ладонью по сгибу локтя, а потом постучал пальцем по виску, — а здесь слаб. Говорил я ему, беда одна от баб, а уж если баба царица...

— Что ж ты за него сестру свою выдал? — усмехнулся Оикл.

— Так Деянира хоть и баба, но наша, куретская, — не моргнув глазом ответил Мелеагр, — правильная.

— Ну а дальше-то что? — спросил Орфей.

— А ты сам не видишь, что ли? Выгорело у колдуньи. Повсюду герайоны строят, а сколько лет-то всего прошло? С Атаной наравне жертвы приносят. А если так пойдёт, то и вовсе забывать люди станут Атану Конную.

— Выходит, подвигами своими в земле кетейской... — начал Оикл.

— И у колхов, — перебил Мелеагр.

— И у колхов, — кивнул Оикл, — выходит, Палемон Геру прославил?

— Выходит так. Потому и зовут его теперь многие — Геракл.

Оикл не ответил. Привстал и помешал длинной ложкой полбяную кашу в котле над костром, возле которого они сидели.

— Готово, нет? — спросил Мелеагр.

— Готово вроде.

— Ну так снимай.

— Да уж... — протянул Орфей, — и верно говорят — полубог. А совсем недавно и мыслей таких не возникало. Помню же я его там, в Иолке, пять лет назад. А ныне такие дела творит.

— Даже и не творит, — то ли возразил, то ли согласился Мелеагр, — они как-то сами вокруг него творятся.

— И как оно? — спросил Орфей.

— Чего как?

— Ну, шурином полубога быть?