Золотой век человечества – что было, то и будет. Психологическое исследование

У человека остается возможность вернуться к Богу. Но все более загроможденным, заросшим бурьяном и заваленным буреломом оказывается обратный путь. Однако он не замурован окончательно, дверь в былую, райскую жизнь, жизнь по Слову Господнему не заперта полностью и окончательно. Господь ждет возвращения человека, но не обещает, что это возвращение будет легким. Видимо, на обратный путь для ликвидации греховных завалов уже потребуется Апокалипсис.

Библейский миф о жизни первых людей, причинах их грехопадения, потери рая и перехода в страдательную земную жизнь получил позже полное признание в христианском (иудейском и отчасти мусульманском) вероучении, даже стал одним из важнейших религиозных догматов. Следовательно, у версии о существовании золотого века есть точно такие же основания стать догматом для всего учения о бытии человечества и человеческой природе.

1.4. Фантастическая версия Ф. М. Достоевского

…Там, где не хватает документов, должно быть чутье, способное проникать за века.

В. Г. Распутин, писатель

Свидетельства выдающихся людей – гениев литературы и искусства, отдельных мыслителей, – способных через вдохновение и прозрение ощущать нечто истинное, закрытое для большинства людей привычным, суетным, оказываются нередко важнее научного знания. Не случайно говорят: гении рождаются зрячими. Им дана способность проникать за пелену устоявшихся представлений и видеть то, что освещено светом неземного, высшего знания.

Когда речь идет о понимании человека и его бытия (в прошлом, настоящем и будущем), то здесь, несомненно, гением первой величины является Ф. М. Достоевский. Не случайно С. Цвейг называл его «психологом из психологов», а Н. А. Бердяев – «великим антропологом». «Я знаю только одного психолога – это Достоевский», – вопреки своей традиции низвергать все земные и небесные авторитеты писал Ф. Ницше, имевший, кстати, собственный и далеко не поверхностный взгляд на человека.

Познание человека – во многом божественная проблема, связанная с нашей способностью понять иное, высшее бытие. Как показывает история, научные анализы могут осветить в ней лишь нечто внешнее (поведенческое, телесное); проникновение же в подлинные глубины внутреннего мира человека возможно лишь с помощью особой, данной свыше способности – через вдохновение, прозрение, интуитивное постижение.

Такая способность у Ф. М. Достоевского была. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что его творения, подобно библейским текстам, неподвластны времени. Весь ХХ век ждали «кончины» героев Достоевского и его самого как классика (гения) – мол, все написанное им устарело, осталось в ХIХ веке, в старой мещанской России. На каждом историческом переходе предсказывали утрату интереса к Достоевскому: после падения самодержавия в России; в середине ХХ века, когда начался бум интеллектуализации населения; после развала Советского Союза и победы «мозговой цивилизации» Запада. Ничего подобного не произошло. Объяснение этому только одно – его герои в своей сути и практическом бытии были и остаются истинными. Писатель сумел показать человека не в каком-то стандартном, цивилизованном и привычном для общественного мнения варианте, а в сложном переплетении его изначальной божественной красоты и навязанной ему жизнью искаженности, порочности.

«Шекспир, Достоевский, Л. Толстой, Стендаль, Пруст гораздо больше дают для понимания человеческой природы, чем академические философы и ученые – психологи и социологи».

Н. А. Бердяев

Все основные герои Достоевского – Раскольников, Долгорукий, Ставрогин, Версилов, Карамазовы, Голядкин, герой «Записок из подполья» – бесконечно противоречивы. Они – в непрерывном движении между добром и злом, великодушием и мстительностью, смирением и гордыней, способностью исповедовать в душе высочайший идеал и почти одновременно (или через мгновение) совершать величайшую подлость. Их удел – презирать человека и мечтать о счастье человечества; совершив корыстное убийство, бескорыстно раздаривать награбленное; постоянно находиться в «лихорадке колебаний, принятых навеки решений и через минуту опять наступающих раскаяний».