Золотой век

«Наверное так… и его смерть черным пятном падет на мою совесть… Через меня погиб офицер. В его смерти буду я ответчиком и перед Богом и перед совестью», — так часто думал князь Полянский, предаваясь раскаянию.

До князя Платона Алексеевича доходили слухи, что Пугачев с своими мятежниками потерпел несколько поражений и что недалек тот день, когда Пугачева возьмут наши солдаты живым или мертвым.

Ждали окончательного истребления пугачевцев.

С большим нетерпением поджидал этого и князь Платон Алексеевич; ему хотелось скорее узнать о судьбе Серебрякова.

Время шло, но никаких известий о нем не было.

«Погиб, непременно погиб… и все через меня».

Теперь уже князь считал Серебрякова окончательно погибшим.

До князя Полянского дошел слух, что Пугачев взял штурмом Казань и покушался завладеть кремлем, но храбрый Михельсон с своими гусарами помешал ему выполнить это.

Также до князя дошло печальное известие, что Александр Ильич Бибиков неожиданно скончался, не довершив возложенного на него государыней поручения. Непритворными слезами оплакал князь храброго и честнейшего генерала.

— Со смертью Бибикова Россия потеряла многое. Место, которое занимал Александр Ильич, останется незанятым… и злодея Пугачева теперь не скоро усмиришь. Хоть генералов у нас много, а такого, как покойный Бибиков, нет… Бибиков мешал многим, вот его и убрали, — так проговорил князь Платон Алексеевич, обращаясь к находившемуся у него в гостях Потемкину, который по приезде в Москву стал часто бывать в княжеском дому, хоть сам князь и не особенно был рад такому гостю.

«Выскочка, баловень фортуны — не больше», — так говорил князь Полянский про Потемкина и все-таки его у себя принимал.

— Как, князь Платон Алексеевич, вы не верите, что генерал Бибиков умер естественной смертью, от простуды? — спросил с удивлением Потемкин.

— Не верю, не верю…

— Что же, по-вашему, Бибиков умер от отравы?

— От отравы или от чего другого, только не своею смертью.

— Вы в этом, князь, уверены?

— Почти…

— А показание врачей, которые лечили покойного Бибикова, и окружавших его лиц идут, князь, вразрез с вашим мнением.

— Может быть… но я останусь при своем мнении.

— Мне, князь, и самому хотелось бы дознаться истины, — после некоторого молчания проговорил Потемкин. — Смерть Бибикова огорчила императрицу.

— Вся Русь о том скорбит… повторяю, потеря незаменимая.

— Да, да, я с вами, князь Платон Алексеевич, вполне согласен… На место действия теперь отправлен Суворов.

— Он очень храбрый и деятельный генерал…

— Еще бы, еще бы, я кой-что слыхал про Суворова. Чего стоит его победа над поляками… Если Суворов примется за дело, то злодею Пугачеву плохо придется…

— Не нынче завтра шайки Пугачева будут разбиты и сам он или будет убит, или взят в плен.

— Дай Бог! Дерзость сего злодея превыше всяких мер: сколько крови, сколько жертв…

— Ваша казанская вотчина, князь, кажется, злодеем выжжена и опустошена?

— Что значит, Григорий Александрович, опустошение моей усадьбы в сравнении с бедствием других.

— Всякому дорого свое; кстати, князь, до сведения императрицы дошло, что вы в своей казанской усадьбе держали под арестом, или, сказать попросту, под замком какого-то офицера, я фамилию его забыл; этот офицер взят был Пугачевым, состоял у него в писарях и в числе других мятежников взят князем Голицыным, отправлен им к главнокомандующему Бибикову. Бибиков, кажется, не нашел в офицере вины и приблизил его к себе. Во время штурма Пугачевым Казани офицер исчез, вероятно, сошелся опять с Пугачевым.

Потемкин говорил это медленно, пристально посматривая на князя Полянского.

— Я… я не знаю, про какого офицера вы говорите, — с большим смущением ответил князь Платон Алексеевич.

— Я, право, забыл его фамилию… Серебрянский, что ли, Серебряный… Но дело, князь, не в том; у этого офицера было письмо от императрицы к графу Румянцеву-Задунайскому, письмо очень важное; императрица запомнила фамилию офицера, которому изволила вручить письмо для передачи. Офицер, оказывается, князь, тот самый, которого вы держали под замком в усадьбе.

— Кто же на меня донес? — слегка дрожащим голосом спросил князь Полянский у Потемкина.

— Никто, князь, не делал на вас доноса…

— А как же про то узнала императрица?..

— Из рапорта князя Голицына… И вот я, чтобы проверить… решился сделать вам несколько вопросов…

— Прежде, генерал, чтобы отвечать на ваши вопросы, я сам спрошу у вас…

— Пожалуйста, пожалуйста…

— Как мне на вас смотреть прикажете, как на судью, что ли, который может, даже должен вопросы мне чинить, или как на не в меру любопытного гостя… — оправившись от смущения, уже твердым голосом проговорил князь Платон Алексеевич.

— Смотрите на меня, князь, как на исполнителя воли ее величества государыни…

— Вот что… Вот уже до чего дошло!..

— Только, пожалуйста, князь Платон Алексеевич, не смотрите на меня, как на своего недоброжелателя… Все, что от меня зависит, я готов для вас сделать…