Золотой век

— Служи, служи, молодой человек. Служба твоя не будет позабыта, о тебе князь Платон Алексеевич пишет много хорошего. Оправдай же его рекомендацию.

— Постараюсь, ваше сиятельство.

— Да, да, служи, но не прислуживайся. Крепко недолюбливаю я подлиз и говорунов, еще не жалую выскочек, которых теперь расплодилось у нас на святой Руси видимо-невидимо.

Гвардеец Сергей Серебряков остался служить в главном штабе и скоро назначен был состоять при особе его сиятельства, фельдмаршала графа Петра Александровича, Румянцева-Задунайского. Служба, хотя отчасти и хлопотливая, но довольно почетная.

Как-то однажды граф Петр Александрович потребовал к себе Сергея Серебрякова.

Молодой адъютант, войдя в кабинет фельдмаршала, нашел его чем-то сильно встревоженным. На глазах у старика заметны были слезы.

— Ты ничего не знаешь, ничего не слыхал? — такими словами встретил граф Румянцев-Задунайский своего адъютанта.

— Нет, ваше сиятельство. Разве что случилось особенное?

— Да, да, особенное, ужасное, потрясающее?

— Смею спросить, ваше сиятельство, что такое?

— Князь Петр Михайлович Голицын, боевой генерал, краса всей армии, убит.

Голос у старика фельдмаршала задрожал.

— Как? Кем убит? — воскликнул, пораженный этим известием Серебряков.

Он хотя лично почти не знал убитого князя Голицына, но слышал много о нем хорошего.

— Убит на дуэли каким-то проходимцем, никому неведомым, будь он стократно проклят! О, какая великая утрата для армии, и не только для армии, а и для всего государства. Восхвалять убиенного я не буду, действия его, его храбрость, его самоотверженность и христианская любовь ко всякому человеку ясно, красноречиво говорят, каков он был человек.

— Но как же это, ваше сиятельство? Как могла состояться эта дуэль?

— Вот состоялась же. И секундантом, как пишут мне из Питера, у князя был Григорий Потемкин, выскочка — генерал карьерист.

— Я все более и более удивляюсь, ваше сиятельство, этой дуэли. Я слышал, князь обладал необыкновенной силой, был прекрасным стрелком и искусно умел владеть саблей, — задумчиво проговорил Серебряков.

— А он все же убит, убит князь Петр, наш герой, наш богатырь! Господи, что же это? Покойный князь несколько раз глядел в глаза смерти. На войне, во время схватки, пули и ядра сыпались вокруг, а он оставался невредим. А тут проклятая дерзновенная рука злодея положила предел его жизни.

— Тут есть что-то, ваше сиятельство, таинственное, необъяснимое.

— Да, да, я сам так думаю. — Ты знаешь, Серебряков, какое я тебе хочу поручение дать.

— Приказывайте, ваше сиятельство.

— Ты нынче к вечеру или завтра утром выедешь в Петербург. Государыне императрице мною изготовлены некие грамоты. Ты их свезешь и передашь в руки ее величеству. Никому другому, понимаешь?

— Слушаю, ваше сиятельство.

— И, между прочим, останься на некоторое время в Питере, прислушивайся к суждениям о дуэли покойного Голицына, расспрашивай, одним словом, постарайся узнать все подробности этой роковой дуэли. Не спеши, повторяю, и когда все досконально разведаешь, вернись ко мне. Эту твою послугу я никогда не позабуду. Еще: ни единым словом не промолвись, что я тебе дал это поручение.

— Слушаю, ваше сиятельство.

— Пожалуйста, храни это в великом секрете. — Ты знаком с генералом Потемкиным.

— Видал, но лично не знаком.

— Постарайся, голубчик, познакомиться. Сие знакомство, может, тебе на пользу будет. Идут слухи, что Потемкин опять в малости находится, даже в фаворе. А чтоб иметь предлог познакомиться с Потемкиным, ты свезешь ему письмо, которое я изготовлю. Ну теперь ступай, готовься в путь. Повторяю, выполнишь все, что я сказал тебе, получишь награду. Письмо к Потемкину я тебе пришлю сегодня же, ступай.

Сергей Серебряков откланялся и вышел.

‘Оставшись один, граф Петр Александрович, заложив руки за спину и задумчиво опустив голову, принялся мерно расхаживать по своему обширному кабинету.

Думы князя были о дуэли. Неожиданная смерть его любимого генерала князя Голицына заставила фельдмаршала предаться следующим размышлениям: