Золотой век

— В том мне дела нет, князь… это верно. Я, исполняя волю нашей всемилостивейшей государыни императрицы, желаю только знать, что вы сделали с поручиком гвардии Серебряковым… он пошел к вам в дом, есть на то улика. Где он?

Граф Румянцев-Задунайский проговорил эти слова уже не дружеским тоном, а резко и возвышая голос.

— Я, повторяю, не знаю… я не сторож за вашим Серебряковым и не хожу за ним, — также резко и гордо ответил ему князь Полянский.

— Это последнее ваше слово, князь?

— Последнее, граф.

— Ну, стало быть, делать здесь мне больше нечего, — вставая и направляясь к двери, рассерженным голосом промолвил князь Петр Александрович.

Князь Полянский ни слова на это не сказал своему бывшему сослуживцу и старому приятелю.

Он сидел молча, с мертвенно бледным лицом, понуря свою седую голову. Между друзьями вельможами произошел раздор, размолвка.

— Князь, я должен принять некие меры, для вас неприятные, — в дверях проговорил граф Румянцев-Задунайский.

— Делайте, граф, что хотите…

— Я прикажу вашим дворовым произвести строгий допрос.

— Если, граф Петр Александрович, вам на то дана власть, то допрашивайте.

— Может, потребуется и обыск…

— Как! Обыск в моем доме! — с негодованием воскликнул князь Полянский.

— Что делать… вы, князь, сами, своим упорством доводите до сей крайности.

— Ну, что же! обыскивайте!., перешарьте весь мой дом… срамите меня!.. Мне уже заодно терпеть!.. Только никак я не думал и в мыслях своих не держал, что вы, граф Петр Александрович, мой старый сослуживец, мой сердечный приятель, станете моим недругом, — как-то желчно проговорил князь Полянский.

— Я… я, твой недруг?.. Эх, князь, не знаешь ты моих чувств к тебе… Я всеми силами стараюсь замять сие дело… Я приказал посадить в острог поляка Зорича только за то, чтобы он не оглашал про амур твоей дочери… я много о тебе скорбел, а ты своим недругом меня называешь. Впрочем, считай меня кем и чем хочешь, а я все же должен выполнить повеление государыни… Я считаю это за мой священный долг! — с большим достоинством проговорив эти слова, фельдмаршал Румянцев-Задунайский вышел из кабинета князя Полянского.

Оставшись один, Платон Алексеевич долго расхаживал по кабинету, потом позвал своего камердинера и, обращаясь к нему, проговорил:

— Тех холопов, которые были с тобой в саду, помнишь, когда Серебряков?..

— Помню, помню, ваше сиятельство… их я, по вашему приказу, отправил в Саратовскую вотчину, — с низким поклоном ответил Григорий Наумович своему господину.

— А здешние дворовые ведь ничего не знают про свидание княжны в саду с Серебряковым?

— Так точно, ваше сиятельство, никто ничего не знает… и не слыхал никто…

— Это хорошо… пусть им делают допрос…

— Как, ваше сиятельство, разве…

— Да, да… допрашивать станут моих дворовых, может и пытать будут, как в старину, не знают ли они, где находится офицеришка Серебряков… Пусть спрашивают, пусть пытают, никто из нашей дворни не знает, куда мы с тобой припрятали этого мерзавца, вора, укравшего мою дочь!.. Ведь так, никто не знает? — в упор смотря на своего старого, ему душой и телом преданного слугу, спросил у него князь Полянский.

— Никто не знает, ваше сиятельство, те дворовые, что про это знали — далеко.

— Да, да, пусть ищут, пусть допрашивают… Не найти им, куда я упрятал своего злого ворога…

— Где найти, ваше сиятельство.

— Пока жив, офицеришку я не выпущу из моих рук; сидеть ему, псу, в заключении до самой моей смерти!.. И если бы я не боялся греха, то приказал бы удавить его, как щенка паршивого, или уморить голодом!.. И не жаль бы мне его было, не побоялся бы я людского суда, но Божьего суда я боюсь… Посему решил, или осудил я поручика гвардии Сергея Серебрякова к вечному заключению… И никакая сила не спасет его от моей мести… Князь Платон Полянский сумеет постоять за свою княжью честь!.. А хочется графу Петру узнать, куда я припрятал его доверенного адъютанта!.. Государыня, вишь, ему повелела розыскать его… Ну, и пусть его ищет, пусть… Серебряков передо мной виновен и я осудил его своим судом, — громко проговорил князь.

— Как, ваше сиятельство, разве граф Петр Александрович узнал, что офицер Серебряков в заключении? — с удивлением спросил у своего господина Григорий Наумович.

— Узнал, проведал.

— Да как же это, как? — недоумевал старый камердинер.

— Граф Петр много говорил… какого-то поляка припутал, будто поляк устроил свидание в моем саду Серебрякову с княжной Натальей… граф этого поляка приказал в острог посадить… Говорил граф много, да многого я не понял от него, потому очень в тревожном состоянии находился в ту пору. Видишь, поляк-то под видом торговца проник в мой дом… Ты, Григорий Наумович, не припомнишь ли такого случая? — спросил князь Платон Алексеевич у своего камердинера.

— Нет, ваше сиятельство, что-то не припомню, — тихо ответил Григорий Наумович; но он солгал своему господину и, может быть, в первый раз.

Старик-камердинер вспомнил торговца с кружевами, с лицом, как у цыгана, которого он впустил за деньги в княжеский дом.