Золотой вепрь

Теперь бежали все. Бросая нажитое. Лишь редкие смельчаки, скорее отчаянные, чем разумные, оставались, чтобы защитить свое добро.

О причине исхода расспрашивать не пришлось. Она витала в воздухе. Щедро приправленная смущением мужчин, отчаянием в глазах женщин, затравленными лицами ребятни.

Дроу сошли с гор.

Остроухие карлики никогда не смирялись с подступившими вплотную к их угодьям людьми. Лишь сила оружия Сасандры удерживала клановых вождей от опрометчивых поступков. И то не всех. Отчаянных голов в горах Тумана хватало всегда. Но цепь фортов, отстроенная империей в левобережье Гралианы, прикрывала весь Барн и бо2льшую часть Гобланы от набегов остроухих. И все равно приходилось довольно часто отправлять роты копейщиков при поддержке вольнонаемных стрелков и следопытов на правый берег. Мстить. Усмирять. Остужать пыл.

В начале этой осени дроу словно с цепи сорвались. Не малочисленные отряды удальцов, желающих заслужить воинскую честь, а целые кланы сорвались с насиженных мест и обрушились на редкие людские поселения вдоль Граллианы. Они вырезали людей, словно упиваясь жестокостью. Всех. До единого. Невзирая на возраст. Не щадя женщин. Хладнокровно добивая раненых и увечных.

Гарнизоны фортов пытались сопротивляться, но надолго их не хватило. Радостно ухватившиеся за возможность стать независимыми от Аксамалы вице-короли Барна и Гобланы не смогли обеспечить солдат продовольствием, фуражом, запасными стрелами, поддержкой опытных лекарей. Озабоченные дележом власти генералы (они почуяли возможность из двухбантовых перепрыгнуть сразу в маршалы) не поторопились перебросить подкрепление из второй линии укреплений. И форты пали один за другим. Испуганные солдаты, потерявшие командиров и цель в жизни, оборванные и голодные, влились теперь в поток беглецов. Наверняка не все. Кое-кто нашел для себя более легкий хлеб. Ведь грабить крестьян получается порой проще, чем их же защищать.

Вот и выходило так, что люди бежали с обжитых земель, изгоняемые малым народцем, карликами, которых и в расчет особо не брал никто из имперских министров, а расценивали скорее как досадную помеху на пути колонизации севера материка.

Но барон Фальм удирал навстречу этому потоку, а следом за ним двигался отряд Кулака…

В начале месяца Ворона – первый или второй день, точнее сказать сложно, ибо календарей они не видели очень давно, – Кирсьен, едущий в боевом охранении, увидел узкую, зажатую обрывистыми берегами речушку, переброшенный через нее мост, перегороженный подводой, одно колесо которой соскочило с бревна, орущих, размахивающих руками селян.

Рядом с мостом скособочилась сторожка, ранее предназначавшаяся, скорее всего, для стражников, взимающих подать с проезжающих по мосту телег. Бревенчатая изба, крытая дранкой. Около нее – то ли сарай, то ли хлев. Огороженный покосившимся плетнем двор зарос бурьяном коню по брюхо.

Оттуда к переправе неторопливо шагал… самый настоящий великан. Полтора человеческих роста, широченные плечи, светлые – едва ли не белые – волосы собраны в пучок на затылке. Кир видел уроженцев Гронда нечасто – в Тьялу они не заезжали, а вот в Аксамале приходилось сталкиваться. Но приезжающие в Сасандру великаны были все больше купцами, а в этом даже самый неопытный наблюдатель безошибочно определил бы воина. Он не наряжался, как его собратья, – никаких курток и штанов из тюленьего – серого в мелкую крапинку – меха, никаких чулок из рыбьей кожи, которые северяне почему-то называли сапогами, никаких плащей из цельных шкур белого медведя – особой гордости жителей ледовых равнин. Приближающийся великан одевался как любой наемник в банде Кулака. Ну, разве что сукна на его штаны и кожи на бригантин пошло раз в пять больше, чем обычному человеку. За широкий пояс он заткнул кривую дубинку – желтовато-белую, вроде костяную, длиной в локоть. Другого оружия на виду не держал.

Кир осадил светло-гнедого мерина, с которым не расставался с середины лета.

Надо бы, конечно, вернуться к отряду, предупредить о неожиданном препятствии, но уж очень любопытная картинка. Одним глазком посмотреть, а потом можно и с донесением мчаться.

Великан шел очень медленно, если не сказать – лениво. Внимательно осматривал раскосыми глазами толпу, где мужики уже начали хватать друг друга за грудки, а бабы визжали словно резаные. Не пропустил он и нового всадника. Кир поспорил бы на правую руку, что цепкий взгляд заметил и запомнил и его меч, и корд на поясе, и арбалет во вьюке.