Золотой ворон

В комнате заспорили. Наконец на неверных ногах вышел Нацука, бессильно оперся спиной о лестницу и опустил голову. При виде его Сумио не вытерпел, прибежал со двора и, рухнув на колени, застыл перед Нацукой в глубоком поклоне.

– Это все моя вина! Мне нет оправдания! Вы ведь столько раз предупреждали… – звучала печальная исповедь.

Но лицо Нацуки оставалось безжизненным, словно он увидел конец этого мира.

– Что теперь извиняться? Если он умрет, все кончено. – Нацука закрыл лицо руками, будто от нестерпимой боли.

Матери Коумэ и ее мужу не удалось сбежать, их тут же схватили подоспевшие люди Сумио. Они опоздали совсем чуть-чуть.

Под дождь к растерянным юношам вышла Хамаю. Она прошла мимо Юкии, который не нашелся что ей сказать, босиком спустилась в сад, где уткнулся в землю Сумио, грубо схватила его за ворот и отвесила ему пощечину. Сумио упал в грязь. Однако во взгляде Хамаю, смотревшей на него сверху вниз, не было ни гнева, ни горя.

– Ты ответствен за то, что оставил его и небрежно отнесся к своей обязанности охранять его. Это твое наказание. – Хамаю оставалась холодной. – И чтоб больше глупостей не придумывал!

– Госпожа Сакура! – растерянно произнес Нацука, глядя то на распростертого на земле Сумио, то на жену брата.

Та фыркнула, словно смеясь в ответ:

– Нацука! У тебя рожа как у мертвеца! Тебе что, сейчас заняться нечем? От того, что ты тут сидишь, ему лучше не станет.

С этими словами Хамаю отвесила и Нацуке пару пощечин.

– Будет так, как будет. Если у тебя есть время впадать в отчаяние, лучше займись его делами.

Хамаю действовала просто и ясно, и какое-то время Нацука молчал, глядя на нее, а потом со вздохом пробормотал:

– Да, ты права. Ты совершенно права. Наверняка Надзукихико сказал бы то же самое.

Когда он снова поднял голову, на лице его была привычная решимость. Он потребовал сообщать ему обо всех изменениях и отправился в тюрьму, где допрашивали Хацунэ.

Сумио тоже встал, пошатываясь, и отправился охранять окрестности. Юкия смотрел ему в спину, думая, что на самом деле Сумио не виноват. Он действительно прибыл чуть позже, чем нужно. Но им просто надо было немного потерпеть и дождаться его, тогда ничего бы не случилось. Это Юкия не удержался.

– Это из-за меня Его Высочество ударили ножом, – шепотом признался Юкия, глядя на Хамаю. – Я неверно оценил обстановку, подумал, что молодой господин убьет того человека одним ударом.

Но не получилось. И потому, когда Юкия и остальные отвлеклись, мать Коумэ ранила молодого господина ножом.

– Возможно, господин Сумио тоже виноват, но это случилось в первую очередь из-за меня.

Однако Хамаю, бросив на Юкию взгляд исподлобья, тихонько ответила:

– Не переживай. Я знаю, что произошло. Как ты и сказал, если бы молодой господин убил этого мужчину, ничего бы не случилось. Твое решение было верным. Так произошло, потому что мы скрыли от тебя кое-что об истинном Золотом Вороне.

– Скрыли?!

Юкия вытаращил глаза на Хамаю, и она ответила ему прямым взглядом.

– Понимаешь, Юкия… Он не может убить ятагарасу.

Юноша непонимающе смотрел на Хамаю.

Женщина, ставшая супругой истинного Золотого Ворона, твердо повторила:

– Истинный Золотой Ворон не может убить ятагарасу. Даже если в этом есть необходимость, Надзукихико никак не сумеет этого сделать. Вот такое он существо.

В ее утверждении слышалось смирение.

– Я не понимаю, – признался Юкия.

Хамаю горько улыбнулась:

– Ладно, остальное он сам тебе расскажет. Не волнуйся. От него так легко не отделаешься. Скоро опять будет взирать на нас своим спокойным взглядом.

Однако в глазах Хамаю, когда она посмотрела на здание, где находился молодой господин, Юкия заметил и готовность к самому худшему.

* * *

Хацунэ заперли в тюрьме при местном ведомстве, пристроенном к основной усадьбе Северного дома. Вообще-то ведомство занималось внутренними делами северных земель. Подробно допрашивать Хацунэ должны были после возвращения ко двору, но пока искали сопровождение и охрану, женщину начал расспрашивать чиновник из Тюо, расследующий это дело.

Когда Нацука присоединился к ним, Хацунэ покорно отвечала на вопросы. Она не пугалась, не оправдывалась. Ее спокойствие выглядело неестественно, и нельзя было сказать, что у нее на сердце.

По ее словам, впервые отец Коумэ связался с обезьянами в Садзаки. Дзихэя беспокоило, что его дочери приходится бедствовать, и он сразу ухватился за сделку с бывшей женой. Но он знал, что дочь не простила мать, поэтому деталей Коумэ так и не рассказал.

Сначала ему сказали, что от него потребуется просто доставить посылку в какой-то дом вдалеке от Тюо. После ужасной трагедии в Садзаки он рыдал и говорил, что речь шла совершенно о другом, но Хацунэ напомнила Дзихэю о дочери и заставила молчать, дав ему денег.

Потом она поручила Дзихэю заниматься колодцем, к которому раньше ходила сама, и тогда же переехала с новым мужем в Симобару. Торговать направо и налево «Черепком отшельника» она тоже заставила Дзихэя, чтобы скрыть свои прежние преступления.