Золотой возраст

Беда миновала, Эдвард был спасен! И хотя, как писал Вергилий в «Энеиде» sunt lacrimae rerum (слезы сочувствия есть), огонек попеременно гаснущей и вспыхивающей в темных кустах лавра сигары будил в моем воображении образ презрительно поднятой головки и курносого носика, образ этот мерцал перед моими глазами во мраке, то появлялся, то исчезал вновь, словно улыбка чеширского кота, такой трогательный и немного укоризненный. И все, что казалось мне очаровательным в жене пекаря, исчезло. Так тает снег во время оттепели. В конце концов, Сабина ни в чем не виновата, разве должна она страдать? Завтра я ускользну пораньше из дому и прогуляюсь мимо ее сада, как будто случайно, пока фермер будет занят на скотном дворе. Если ничего из этого не выйдет, то и вреда никакого не принесет, а если наоборот…

Грабители

Ночь была слишком ясной, чтобы спать, и хотя уже пробило девять – час колдовства – мы с Эдвардом, высунувшись из распахнутого окна в ночных рубашках, наблюдали за игрой теней, падавших от ветвей кедра на залитую лунным светом лужайку, и мечтали о новых проказах, что совершим солнечным утром. Снизу доносились звуки пианино, и это говорило о том, что Олимпийцы наслаждаются вечером в свойственной им вялой и беспомощной манере. На ужин был приглашен новый викарий, и в этот момент он антиклерикально провозглашал всему миру, что ничего не страшится. Его неблагозвучное пение несомненно повернуло мысли Эдварда в определенное русло, и он вскоре заметил à propos, хотя мы говорили совсем на другую тему:

– Кажется, новый викарий запал на тетю Марию!

Я выразил сомнение по поводу верности его предположения.

– Она же старая, – сказал я, – ей уже двадцать пять.

– Конечно, старая, – пренебрежительно бросил Эдвард, – бьюсь об заклад, ему просто нужны ее деньги.

– Не знал, что у нее есть деньги, – робко заметил я.

– Конечно, есть, – уверенно сказал брат, – масса денег.

Мы замолчали, каждый обдумывал этот волнительный вопрос: я изумлялся, что подобный изъян, часто проявляется в натурах завистливых, особенно у взрослых, например, у этого викария; Эдвард же, по всей видимости, обдумывал, какую выгоду сможет извлечь для себя при подобном положении вещей.

– Бобби Феррис рассказал мне, – начал Эдвард через какое-то время, – что один парень ухаживал за его сестрой…

– Что значит «ухаживал»? – осторожно спросил я.

– Не знаю, – равнодушно откликнулся Эдвард. – Ну это то… то, что обычно делают, когда влюбляются, понимаешь? Пишут друг другу записки, письма. И Бобби часто носил эти записки и другие вещи, которые они передавали друг другу. Каждый раз он получал в награду шиллинг.

– Они оба давали ему по шиллингу? – невинно поинтересовался я.

Эдвард посмотрел на меня с жалостью.

– Девчонки никогда не дают денег, – коротко объяснил он. – Но она делала за него уроки, вставала на его сторону во время споров и рассказывала сказки, когда он просил, очень хорошие сказки. И от девчонок бывает толк. Так он жил припеваючи, но, к сожалению, его сестра поссорилась с парнем из-за чего-то.

– Почему они поссорились? – спросил я.

– Не знаю, – сказал Эдвард. – Одним словом, они перестали передавать друг другу записки и письма, и шиллингов тоже больше не давали. Бобби оказался в трудном положении: он купил в кредит двух хорьков и пообещал выплачивать за них по шиллингу в неделю, он ведь думал, что шиллинги никогда не кончатся. Глупый осел! Поэтому, когда, однажды, ему напомнили, что с него причитается, он пошел к парню и сказал:

– У Беллы разбито сердце. Она умоляет тебя о встрече на закате. Приходи к старому дубу, как обычно. Она будет ждать тебя там!

Эту ерунду Бобби вычитал в какой-то глупой книжке. Парень озадаченно посмотрел на него и сказал:

– К какому старому дубу? Мы не встречались у старого дуба.

– Может быть, она имела в виду «Королевский дуб»? – тут же выкрутился Бобби, он понял, что допустил промах, слишком доверился глупой книжке.

Однако, парень по-прежнему выглядел озадаченным.

– Надо думать, – сказал я. – «Королевский дуб» – ужасный дешевый паб.

– Я знаю, – ответил Эдвард. – Наконец, парень сказал:

– Наверное, она имела в виду старое дерево на пастбище вашего отца. Это вяз, но для нее, видимо, нет разницы. Ладно, передай ей, что я приду.

Бобби очень хотел получить шиллинг, поэтому добавил:

– Она так ужасно плакала!

И парень дал ему монету.

– А он сильно рассердился, когда Белла не пришла на свидание? – спросил я.

– Бобби пришел вместо нее, – успокоил меня Эдвард. – Юный Феррис был истинным джентльменом. Он передал записку от Беллы: «Я не осмеливаюсь выйти из дома. Жестокие родители заточили меня в четырех стенах. Если бы ты знал, как я страдаю! Твоя Белла с разбитым сердцем». Опять та же глупая книжка. Записка показалась парню довольно странной, потому что родители Беллы были, скорей, заинтересованы в их дружбе. Парень был завидным женихом, у него водились деньги.

– Но, почему же они… – начал я.