Золотой жёлудь. Асгарэль. Рассказы

Антонина и Орлов поколебались, обводя взглядами полутёмный грот. Оскаленные лица, мутанты всех сортов, беременная африканка, обезьяна, висящая на ветке, фламинго с двумя головами – много чего мерещится человеку в этих созданных природой фигурах. Их глаза дружно остановились на одном сталагмите. Позабыв про хозяина пещеры, Орлов живо повернулся к Воробушкиной.

– Похожего зайца с одним ухом я раньше уже видел. Не помню, где… На подоконнике красивая фигурка стояла. Глазки, нос, коготки были золотом прорисованы.

– Я тоже статуэтку помню. Тоже подоконник, а за окном снег идёт, – сказала Воробушкина и неожиданно пошатнулась.

Антонине Ивановне потребовалось срочно к чему-то прислониться, потому что горячий ветер подул ей в лицо и какая-то сверкающая спираль закрутилась перед глазами. Воробушкина вдруг поняла, что они с Орловым любили друг друга в прежних жизнях. Часть этих жизней она всегда носила в себе и особенно тосковала по любимому, когда встречала чужих и жестоких к ней людей. Все годы без него она чувствовала, что в этом или другом мире есть родная душа, которая тоже ждёт встречи.

– Саша, я вспомнила! – возбуждённо заговорила она. – Нет, не про зайца… Мы летели с тобой над Землей, как два семечка на ветру, смотрели на города, леса, озёра, водопады. Мы знали, что получим тела и будем расти и стареть в этом мире. Мы должны были родиться в один и тот же день, но ты пропал…

– Антонина Ивановна, не могло такого быть. Это мы вчера над обрывом с вами стояли, птицами себя представляли, помните? Ещё про круглую Землю говорили. Вот и преобразовалось в памяти.

Но она, потрясённая только что сделанным открытием, не слушала.

– Где ж ты все годы был, Сашенька? Я через такое дерьмо прошла без тебя…

Хозяин пещеры, конечно, ничего не понял, но догадался, что предложенная им игра зашла не туда. Обеспокоенно посмотрев на пожилую русскую – похоже, туристке нехорошо, внук объявил, что можно подниматься обратно.

На одном из лестничных витков Антонина Ивановна споткнулась. Упав, она не захотела открывать глаза и забормотала невнятное. Неужели удар у неё случился? Мужчины с большим трудом вытащили Воробушкину наверх.

Она попала в больницу, там опять заговаривалась, просила позвонить дочери или отвезти её домой на такси – позабыв, что находится в другой стране. Это не удар и не сумасшествие, сказали врачи Орлову. Это культурный шок. Ничего страшного. Пройдёт.

Но пока не проходило. Орлов сидел возле кровати своей подруги и развлекал её, как умел.

– В природе существуют моли, которые восполняют потери жидкости, высасывая слёзы у спящих животных. Мадагаскарская моль пьёт ночью слёзы у птиц, а есть и другая моль. Так та вообще ворует слёзы у крокодилов и других крупных животных. Антонина Ивановна, представьте, моль крокодильи слезы пьёт!

Но его приятельница впервые не удивлялась и даже не улыбалась чудесам света, которые он так старательно коллекционировал для неё. Воробушкина сквозь слёзы смотрела на Орлова и думала, что целую вечность знает эти глаза и скрывающуюся за ними душу. В будущей жизни она сразу примет его в любом облике. И снова полюбит – сына, внука или друга. А если очень повезёт – мужа.

– Саша… Этот заяц… Почему мы почти ничего не помним? Ведь там мог быть наш общий дом.

– Да забудьте вы про зайца уже. Совпадение случилось. Не придавайте значения, – он заботливо поправил одеяло, под которым лежала Воробушкина. – И, кстати. Мой-то зайчик с одним ухом был, а другое у него было отбитое. И стоял он в кабинете директрисы в моём детском доме, кажется…

– Нет, нет. Не может быть простого совпадения. Как же мы раньше не догадывались? Наклонись ко мне.

Она прижала беззащитную лысеющую голову Орлова к своей и горячо зашептала:

– Саша, ты мне очень-очень дорог. Ну почему ж мы такие несчастные, повстречались поздно? Так всё неправильно. Я страшная, старуха, ты – молодой ещё. Хотя судьба нас обоих поуродовала… Ты, наверное, и в той жизни читал мне свои шутки. А по ночам ласкал меня нежно. Так, как в этой жизни меня никто… А потом мы оба бросались в омут, и я тебе твои поцелуи возвращала… Вот так Господь нас сводит друг с другом, прижимает одного к другому, спасает одного посредством другого…

Она подняла вверх глаза и истово перекрестилась.

– Боже, благодарю, что ты снова соединил нас! Без любви так одиноко, так холодно. Тем более, когда душа помнит родное.

Неловко смотреть на старого человека, который с молодой страстью говорит о любви. Орлов оказался совсем не готовым к такому повороту. Он осторожно, чтобы не обидеть сошедшую с ума Воробушкину, попытался высвободиться из её рук. Но женщина не отпускала.

– Мы отвечаем друг за друга, Сашенька. В следующий раз, когда вместе полетим над Землёй, ты уж постарайся не опоздать, не откажись от меня.

Назавтра ей стало лучше. Она больше не бредила, всё время молчала. И в самолете почти не общалась с Орловым. Впервые за годы дружбы между ними повисла такая тягучая, неразрешимая неловкость.