Золотоискатели

Течение, точно щепочку, подхватило легкую лодчонку, и начался спуск к тому месту, где предполагалось местонахождение золота. В продолжение всего дня не произошло ни одного инцидента, который надо было бы отметить особо. Пирога шла совершенно нормально под ловким управлением опытных людей, которые чрезвычайно умело регулировали веслами ее скорость.

Так уходили миля за милей, и без конца продолжалось дефиле высоких, крутых скал, забрызганных водой, похожих на немых, бесчисленных стражей, застывших по обе стороны узкого речного ложа. Проезжая мимо, Родерик легко узнал то место, где он в свое время убил серебристую лисицу.

Как только солнце стало клониться к закату, решили в целях предосторожности сделать привал. Мукоки выбрал устье небольшой речонки, где очень легко можно было вытащить пирогу на берег и разложить костер.

В этом месте ущелье значительно расширялось, и с одной его стороны можно было даже разглядеть большой кусок неба. Одна из стен казалась более мягкой и рассыпчатой, и на ней отразилось влияние времени и частых перемен погоды. Она спускалась уступами, и то там, то здесь в ней торчали отдельные кусты и кустики, чахлые травы и жалкие деревца.

Едва только все вышли на берег, Родерик и Ваби, даже не отдохнув и не расправив онемевших членов, стали взбираться по отлогому склону и без больших трудностей достигли его вершины. Они радостно и глубоко вздохнули, вырвавшись на некоторое время из цепких, страшных объятий ущелья. Они послали сверху веселое и звучное приветствие Мукоки, который казался им теперь не больше мухи. Старый индеец, энергично взявшийся за ужин, в ответ махнул им рукой и продолжал свое дело.

А затем, несмотря на то, что наверху царил еще яркий день, молодые люди поспешили спуститься вниз, к устью речки, где уже сгустились вечерние сумерки.

Мукоки казался очень озабоченным, и его медная маска на лице выдавала волнение, которое обуревало его. Можно было думать, что по мере приближения вечера он все больше думал о тех таинственных криках, которые Родерик услышал предыдущей ночью.

Он думал о Волке, о старом верном товарище, который привел к их костру так много своих собратьев… Волки когда-то растерзали его жену и единственного ребенка, и он питал теперь к ним ненависть до самого гроба.

К сожалению, теперь не было под рукой Волка, который помогал бы ему так, как помогал когда-то.

Глава XII. Кто стрелял?

Как только Родерик и Ваби уютно устроились под выступом высокой скалы на ложе из тончайшего песка и укрылись меховыми одеялами, Мукоки бесшумно поднялся с места и, в свою очередь, начал взбираться по откосу.

Принимая во внимание царившую вокруг темноту, этот подъем надо было признать чрезвычайно рискованным, и старый индеец двадцать раз был на волосок от гибели. Но, крепко цепляясь за все встречные кусты и кустики, он безостановочно карабкался вверх, словно находился во власти непреодолимой силы или же навязчивой идеи, которая гнала его все выше и выше.

Целый и невредимый, он добрался до вершины скалы и стал пристально осматривать все то, что его окружало.

Где мог находиться Волк?

Ясно было, что где-нибудь здесь, в этих безграничных пространствах, которые на восток тянулись до Гудзонова залива, а на север — до самого Арктического океана.

Мукоки провел так целый час. Над ним высоким, нежным покровом повисло звездное небо, которое довольно поздно озарилось светом ущербленной луны, показавшейся из-за горизонта, словно опрокинутый корабль.

Воспользовавшись таким освещением, он наклонился к земле и как будто стал искать следы, которые в данное время интересовали его больше вселю остального — волчьи следы! И, не найдя ничего, он выразил глубокое разочарование на своем обычно бесстрастном лице. Оставив поиски, он бродил некоторое время взад и вперед. Подойдя к сухому дереву, которое почти лишилось своей коры и высилось в голубоватом воздухе, словно призрак или белый скелет, Мукоки услышал совсем близко от себя, на расстоянии нескольких ярдов, легкий шум.

А затем, в то время как он своими возбужденными от волнения глазами всматривался в темноту, он увидел мгновенную, как молния, яркую вспышку огня, вслед за которой немедленно последовал выстрел.

Повинуясь голосу инстинкта, Мукоки упал ничком на землю, и не успел он еще подняться на ноги, как услышал отчаянный крик, крик чисто человеческий, в котором однако не было ничего человеческого. Это был такой ужасный, невыразимый звук, что индеец, продолжая лежать на земле, в свою очередь, издал глухое ворчание, словно в ответ на стон, еще дрожавший в воздухе. Ему казалось, что вся кровь застыла в его жилах, и он, как мертвый, оставался лежать на том самом месте, на котором упал.

Затем он рискнул сделать несколько осторожных движений и чисто механически потянул к себе ружье, с которым не разлучался. Но кругом царило уже полное спокойствие, и ничто его не нарушало.