Золотоискатели

— Что касается меня лично, — ответил Родерик, — то по причинам совершенно иным я тоже хочу, чтобы как можно скорее все разъяснилось. Но пока что нам остается одно: как можно скорее продвигаться вперед!

— Совершенно с тобой согласен!

В этот самый момент на вершинах скал, окаймлявших ущелье, послышался странный шум, напоминающий свист зимнего ветра в сумрачных сосновых рощах. Этот звук ширился, приближался и повторялся многократным эхо, и никак нельзя было определить источник его. Вдруг он превратился в пронзительный крик и снова замер для того, чтобы через мгновение возродиться в виде жалобного стона, от которого застыла кровь в жилах золотоискателей, живо вскочивших на ноги. Так же живо все трое подали в сторону, под защиту скалистого навеса, боясь, как бы незнакомец не стал снова стрелять золотыми нулями. Они стояли с приложенными к плечу ружьями и готовы были в любую минуту стрелять в то кошмарное, неведомое чудище, которое, по их мнению, могло появиться только сверху.

И совершенно неожиданно новая мысль пронеслась в мозгу Родерика Дрюи. Эта мысль мелькнула быстрее молнии и перенесла его в тот цивилизованный мир, в котором он до сих пор жил. И тут то он нашел ключ к разгадке тайны.

Он задрожал от ужаса и молчал вплоть до тех пор, пока не друзья не сделали ему немой знак выйти из-под навеса и следовать за ними в пирогу.

Только в эту минуту он подошел к Мукоки и Ваби и вполголоса, все еще дрожа от волнения, пробормотал:

— Человек, который стрелял в нас…

— Ну? — нетерпеливо воскликнул Ваби.

— Ну… этот человек… сумасшедший! Ногти Ваби вонзились в его руку.

— Что ты говоришь? Я не понимаю!

— Я говорю, что этот человек — сумасшедший! Родерик еще больше понизил голос и повторил:

— Сумасшедший! Человек, который стрелял в Мукоки и медведя, который две ночи подряд пугал меня своими страшными кошмарными криками, который заряжает свое ружье золотыми пулями — сумасшедший! Я нисколько не сомневаюсь в этом! Ми того: он — буйный помешанный! Я вспомнил только то, что так же самые страшные крики я слышал однажды в доме для сумасшедших в Детруа.

Словно в подтверждение этих слов, как живой комментарий совсем близко снова раздался отчаянный, раздирающий душу стон…

— Буйный помешанный! — повторил Ваби, потрясенный подобным открытием.

Что касается Мукоки, то казалось, что подобное объяснение, данное белым другом, принесло ему громадное облегчение. Он выпрямился и снова схватил ружье,

— Не стреляйте, Муки, — властно приказал Родерик. — Если или завтра или когда-нибудь вообще вы увидите этого несчастного человека, вы должны пожалеть его от всего сердца. Ведь подумайте: этот человек страдал так много и так сильно, что в конце концов лишился от голода рассудка. По-моему, убить его — это самое страшное преступление на свете! Мукоки немедленно опустил ружье.

— Да, я понимаю, — проговорил он. — Вы, конечно, правы. Он голодный, может быть, и сейчас. И от этого сошел с ума. Понимаю! Он — как собака!

— Да, — согласился Ваби. — Я тоже нахожу, что наш Род совершенно прав. Этот человек сошел с ума и обозлился так, как только может злиться и яриться голодная собака, которая готова броситься на первого встречного и разорвать его в куски. Так еще бесятся собаки, проглотив рыбью кость! Белые люди от сильных страданий тоже подчас превращаются в бешеных собак!

— Наша мораль запрещает нам причинять зло подобным несчастным людям! — заявил Родерик. — Мы ограничиваемся тем, что запираем их в специальных домах, которые по величине своей — я говорю о каждом доме в отдельности — превосходят все помещения Вабинош-Хоуза, вместе взятые! Там мы их соответственным образом одеваем, следим за ними и не прекращаем бдительного надзора над ними до самой их смерти.

Казалось, что это заявление не вполне убедило Мукоки.

— Злые, бешеные собаки иногда очень больно кусают! — продолжал настаивать он. — По-моему, гораздо безопаснее сразу покончить с ними.

Но тут вмешался Ваби, который решительно стал на сторону своего друга.

— Я согласен с тобой, Муки, что с ними надо покончить. Но при условии, что это — последнее средство. Помнишь, у нас однажды взбесилась собака после того, как она проглотила рыбью кость. Но мы сделали все возможное, извлекли кость, и собака окончательно выздоровела. Наш прямой долг сейчас заключается в том, чтобы приложить все силы и спасти эту «бешеную собаку»в образе человека. Он несомненно уверен теперь в том, что все люди на свете — его враги! Надо переубедить его в этом пагубном заблуждении. И надо еще по возможности уберечься от его золотых пуль. Но не убивать его! На это мы не имеем никакого нравственного права!

Родерик подошел поближе к Ваби и шепнул ему на ухо: