Золотошвейка для оборотня

Лагерь состоял из досчатых домиков, обнесенных хорошей, крепкой изгородью, защищавшей поселение от диких животных. Ведь лес в плотную окружал его. Тут воспитанницы все лето отдыхали от наук, загорали на солнце и устраивали веселые пикники в лесу и на берегах озер. Они могли купаться только в одном из них. Другое, почти полностью зарастало огромными цветами водяного мака, накрывая гладь воды круглыми листьями — плотами. Там запрещали купаться из-за опасности утонуть, запрещалось также рвать цветы, их выращивали на орехи. Каждый год в конце лета они издали наблюдали, как нанятые троллем люди приезжали на телегах к озеру для сбора урожая. Орех мака постоянно присутствовал в их рационе, считалось, что в нем много полезным веществ, нужных для ослабленных Красным мором девушек.

Летом воспитанниц не отделяли друг от друга и в домиках они силились по желанию, кто с кем хотел, группами, напоминавшими скорее семьи, чем классы. Желторотики проживали вместе с выпускницами находясь всегда под присмотром более старших девушек.

В приюте взрослые девушки вели шефство над младшими, и у каждой была своя подопечная, так им прививали навыки материнства и учили воспитывать детей. У Полярной тоже была подшефная девочка, её привезли в возрасте четырех лет и она сразу стала её нянькой. Девочку звали Огма из созвездия Геркулеса, она была прелестной пухленькой блондинкой с небесно голубыми глазами, похожая на небесного ангела. Эта боль тоже терзала сердце Полли, она была привязана к девочке почти также сильно как к сестре, они обе плакали, когда прощались.

— Ничего через семь лет я выйду замуж и найду тебя. — Обнимая, говорила ей Огма. — А пока будем просто переписываться, я буду рассказывать тебе об успехах в учебе, а ты мне о Красном береге. Может дядюшка Варди нам все врет, описывая тамошние красоты? — Перейдя на шепот, доверительно поделилась своими мыслями девочка.

— Конечно, мы будем переписываться, а возможно я приеду сюда на праздник отбора.

— На следующий год? — Обрадовалась малышка.

— Возможно, даже раньше. — Задумчиво ответила Полярная. Ребенок не знал что в голове у няньки, а она думала, как скоро её вернет в приют разочарованный оборотень.

За время пути Тормод ни разу не подошел к ней и близко, ссылаясь на постоянную занятость. Это одновременно и радовало Полли и вселяло в сердце какую-то противоестественную досаду. После оборота она стала странно себе воспринимать, её личность как бы раздвоилась. Одна была, как и раньше, та самая Полли из золотошвейного приюта, другая бесстыжая, похотливая волчица, облизывающаяся глядя на крепкую задницу мужа. И что уж скрывать, желавшая его. Ей снились жаркие сны и их героем был не зеленоглазый красавчик эльф-полукровка, а мускулистый оборотень — грубиян. Даже во сне он был груб, но так возбуждающе хорош, что она не раз просыпалась почти на пике наслаждения, вся потная и полная неудовлетворенного желания. Это её бесило, и она вымещала злобу, пиная коровьи кучки на обеденных привалах.

— «Наверное, это по тому, что я привыкла заниматься любовью по нескольку раз в неделю». — Утешала себя Полька. Но тогда и снится должен был Либертас, в которого она была влюблена…

А Тормоду было как будто нипочем. Он пил все дорогу вино и ром, с таким упоением, будто больше ему этого делать не придется. Видя, сколько алкоголя он в себя вливает, оставалось только удивляться, как он еще держится в седле. Оборотень балагурил все дорогу и даже горланил песни, вместе со споенными им товарищами. Они отпускали в сторону будущего альфы грязные шуточки, считая, что он заливает стресс вызванный женитьбой и между собой гадали, как тот поступит с девушками, которых купил на Орочьем мосту. Иногда Полли ловила на себе пристальный взгляд мужа, в нем был затаенный вопрос, но Тор быстро отводил глаза, ни говоря, ни слова.

Она аккуратно продолжала пить настойку от беременности, маленький жестяной флакон был спрятан в потайном ящичке шкатулки для украшений. Настойка была ядовитая, и пить нужно очень осторожно, только две капли в день. По её расчетам, маленькой мензурки должно было хватить на весь год. Полярная надеялась, что за это время он убедится в её бесплодии и все же вернет в приют за ненадобностью. Лишь бы Либертас дождался её!

Тормод старался залить душевное разочарование женой. А еще впервые в жизни он был растерян и не знал, как поступить. Полярная издалека ему нравилась, она возбуждала и манила его, а сама мысль прогнать обесчещенную девушку вызывала в душе отторжение, заставляя недовольно ворчать внутреннего волка. Но стоило приблизиться поближе, и запах разложения переворачивал в нем все нутро, вызывая сильную агрессию, которую он с трудом унимал ромом. О том, как вести себя с ней дальше, он собирался посоветоваться с отцом. Ото всех остальных он тайну хранил, не рассказав ничего даже лучшему другу и при посторонних, изображал заботливого и любящего супруга.