Золоту – жизнь, человеку – смерть

Сотник объехал почетный круг, стоя на седле, потом делал один-два прыжка и становился на седло. Как змея пролазил под брюхом лошади.

Вынув две сабли, он их подбрасывал вверх, крутил на пальцах, рубал наскаку своих врагов и все повторял заново.

На землю положили двенадцать монет, на полном скаку он их поднял. Трижды его «убивали», он падал из седла и снова оживал, догонял лошадь, стрелял в своих невидимых врагов.

Вечером их обоих пригласили во дворец. Царевны все время приглашали их на танец. После дамского вальса царевна Ольга подвела сотника к своим подругам. Познакомила и с группой мальчиков, все они желали научиться ездить на лошади, как он.

– Завтра с утра встречаемся у конюшни, потом на ипподром, там состоятся наши первые занятия.

Через месяц из двенадцати девушек и мальчиков осталось только пятеро. Оставляли занятия по скачкам по разным причинам.

Царевна Мария много чему научилась, но была скромна. Легко стояла на лошади, а падать с лошади боялась. Зато сестра змейкой извивалась под брюхом лошади, могла выпасть из седла и так же снова легко вспрыгнуть.

Возвращался из ставки главнокомандующего дядя Леонид. Его долго держала у себя царевна, потом попросила к себе обоих князей Николая и Михаила, велела им обождать Великого князя Дмитрия Павловича.

Через час вышел майор Фуголь, а царевна еще долго беседовала с приглашенными гостями. Сделали перерыв, царица попросила принести что-нибудь перекусить, а мужикам и выпить.

Учеба сотнику давалась легко, по требованию Великого князя Николая Николаевича, здесь за ним закрепили учителя для прохождения школьных наук.

Часто вечерами бродя по домам вблизи царского двора, учитель рассказывал ему о своем детстве, о тяжелой жизни в селе. Ни одной свободной минуты не оставлял ему учитель. В последние дни старался вести беседу на французском языке. Чтоб не забывал грамматику и математику, на рыбалке учил решать алгебраические задачи на песке, на французском языке. Прибегали царевны Мария и Анна, смеялись над учебой, но только стоило учителю отойти в сторону, они брали его под руки и вели с ним разговор по-французски. Сначала он отнекивался, не могу, не знаю, но Аннушка-насмешница и хохотунья – прыгала ему на спину, срывала веточку и подгоняла его по-французски.

До приезда дяди он мог уже свободно говорить и писать. Дни за днями пролетали незаметно. В последнее время о доме вспоминал как о чем-то далеком, но сильно начинало стучать сердце, когда вспоминал детей.

Однажды царевне Анне сказал, что он в скором времени поедет домой. Хотел спросить когда, но она захохотала, отбежала от него, потом крикнула:

– Если догонишь, скажу.

И он побежал за ней, она зацепилась за корень дерева и упала. Подбежав к ней, он поднял ее, поцеловал содранное колено, как поцеловал бы своим детям и проговорил:

– Не огорчайтесь, царевна Аннушка, до свадьбы заживет.

Царевна вскочила, поцеловала его в губы и убежала, потом повернулась назад и крикнула: «Меня никто не любит, а ты занят, женат. Прощай, милый! Уезжай! Я для тебя царевна».

Василий присел на пенек и ощутил на спине холодок. Потрогал спину, на ней мокрая рубашка. Подошел Николай, подал ему сухую рубашку.

– Такое бывало и у меня, только не с царевной. Будь осторожен, а то попадешь в опалу, еще за тебя и дяде попадет, он тебя уже ищет.

Навстречу по дороге к ним шел дядя, а по обе стороны его шли обе царевны. У Аннушки было перевязанное колено, она чуть хромала на левую ногу.

Царевна Мария махала платочком и кричала, что не отдаст ему дядю, пока не станцует гопак.

– Дорогая царевна, нет музыки.

– Я сыграю с Аней губами, ты только станцуй.

– Рад за тебя, дорогой племянник, что верой и правдой служишь отечеству. Много хорошего слышал о тебе. Рассказывай, что нового дома.

– Дорогой дядя, я давно из дома, так что начинаю забывать его. Меня греет только одна мысль, что дома меня ждут сыновья. В последнее время даже снов не вижу. Выезжал из дома – был мир и спокойствие. А сейчас война и, кажется, ей нет конца. Я живу в каком-то загадочном мире. В одном царит божеская благодать, а в другом – зло, насилие и разврат. Куда вынесет меня это течение, я не знаю.

– Ты полюбил царевну и мечтаешь о новой жизни. Эта жизнь не для нас. Мы рождены, чтобы пахать и сеять, а не властвовать. Выбрось эти мысли из головы. О тебе я слышал столько хорошего, моя душа радовалась и пела, когда я шел к тебе, а от тебя слышу совершенно другое.

– Я раздвоился, одна часть моей души живет там, где живут мои родители, моя семья, а вторая, где я живу и обитаю.

– Коль говоришь так, значит у тебя все хорошо. Вчера мы разговаривали с Великим князем, на три месяца ты поедешь к графу Воронцову. Если будет возможность, заедешь домой. Изменишь обстановку, успокоишься, вернешься к прежней жизни, и все станет на свои места.