Золотые анклавы

Лизель, сидя в Лондоне, организовала нам две рабочие группы. Первая собирала информацию о чреворотах, чтобы людям проще было их избегать, особенно теперь, когда чревороты стали агрессивнее; очевидцы с разных концов света присылали отчеты Лизель. Вторая группа представляла собой маленькую, тщательно отобранную компанию наших бывших однокашников, рассеянных по всему миру, и вот они-то и занимались настоящим делом. Им предстояло негласно способствовать нашим охотничьим вылазкам, в идеале – чтоб никто больше об этом не знал, а впоследствии также регистрировать фальшивые появления упокоившихся чреворотов, просто на всякий случай, и разными другими способами маскировать мою деятельность.

Все это было отлично придумано, но я подозревала, что рано или поздно люди догадаются. Скорее всего, не слишком рано: за две недели произошло столько событий, что хватило бы на десять лет, и у магов еще голова шла кругом. Большинство людей, присоединившихся к нашей цепочке там, в пещере, не понимали в полной мере, что же мы такое делаем. Они подключились к процессу, потому что увидели, что нам помогают Шаньфэн и Офелия, ну или просто потому, что испугались, что потолок рухнет им на головы. Люди разошлись, понимая, что Шанхай и Нью-Йорк помирились – и в качестве одного из условий мира вместе спасли Шоломанчу.

Но некоторые люди видели, как я убиваю чреворота, или хотя бы знали, что я могу это сделать; и всем членам совета было известно, что, в конце концов, анклавы держатся на чреворотах. Рано или поздно какой-нибудь недоброжелатель сложит два и два – и что я тогда буду делать? Пускай Шаньфэн и Офелия одобряли мой крестовый поход, но для человека, возглавляющего один из могущественнейших анклавов в мире, это несложно. Другие анклавы уж точно огорчатся.

Я предложила Аади и Лю ехать домой и ни во что не ввязываться, но Лю сразу и решительно ответила: «Нет». Меня бы это не удивило, будь ее домом пекинский анклав, но ситуация успела измениться: Шаньфэн втихую договорился с новоизбранным советом, что Пекин примет семерых давних шанхайских сотрудников, которым оставалось еще несколько лет до получения мест в анклаве и которые охотно согласились бы на меньшую роскошь, а Лю и ее ближайшие родственники в обмен получат места в Шанхае.

– А как же Юянь? – спросила я – Лю уже внесла ее в список вышеупомянутой второй группы, – но подруга лишь слабо улыбнулась и ответила:

– Мы подумаем об этом после того, как Шанхай заменит основание.

Я не стала спорить.

А практичная Аадхья, пожав плечами, сказала:

– Эль, я нормальный человек и не собираюсь до конца жизни этим заниматься. Но часть жизни я готова на это потратить – оно того стоит, и прямо сейчас тебе нужна помощь. В любом случае, если кто-нибудь захочет отыграться на нас, чтобы уязвить тебя, будет совершенно не важно, где мы. Это цена, которую мы согласились заплатить, еще когда написали свои имена на стене. И вообще, – многозначительно добавила она, – теперь я ставлю условия. Больше никаких хостелов. Там воняет, как в школьном сортире. Если хочешь предаться аскезе, можешь спать на полу у меня в номере.

Лизель только фыркнула, когда я попыталась отослать ее в Лондон:

– Если попробуешь проделать это одна, обязательно разоблачишь себя через два-три месяца, и тогда мы все сразу же станем мишенями. Если мы не собираемся полностью порвать с тобой отношения, лучше уж помочь тебе, укрепляя заодно собственные позиции.

Лизель имела в виду, что она-то рвать точно не собирается, хотя это был самый благоразумный вариант.

– Осторожно, Мюллер, я начинаю думать, что нравлюсь тебе, – предупредила я.

– Ты и так прекрасно знаешь, что нравишься, – коротко отозвалась она.

Я тяжело вздохнула и обняла ее:

– Спасибо. Ты мне тоже нравишься.

– Да-да, только не надо раскисать, – буркнула Лизель, но все-таки обняла меня в ответ.

Я сказала Дипти, что как-нибудь устроюсь. Хотя я не мечтала стать профессиональным убийцей чреворотов, но это было достойное занятие. Хорошая работа на всю жизнь. Через несколько дней мне предстояло взяться за дело с помощью друзей и союзников.

Орион тоже нашел подходящее занятие. Он остался в Шоломанче охранять ворота. Кому, как не ему, следить за порталом, извлекать агглов из механизмов и радостно колошматить злыдней, которые попробуют пробраться в школу. Мана, которую он добудет, пойдет на поддержание Шоломанчи. Убежище, которое отныне будет защищать всех магически одаренных детей на свете.

Орион взял из миски последний стручок, вытянулся во весь рост и откинулся на ступеньки. Сняв свой безупречно сшитый и отутюженный костюм, он надел то, что вполне мог носить и в школе, – шорты с многочисленными карманами и футболку, которая за три дня слегка пропахла потом, а внизу ее уже прожег какой-то бедный, несчастный, маленький злыдень.

– Когда ребята разъедутся на каникулы, я составлю тебе компанию, – заявил он. – Хочу поразвлечься.

Тем же тоном этот кретин некогда сказал мне, что Шоломанча – лучшее место на свете. Похоже, Орион ничему не научился.

– Охота на чреворотов – то еще развлечение, – заметила я.