Золотые Антилы

«Прежде чем выйти в море, — писал Эсквемелин, — пираты уведомляли всех участников плавания, в какой день им следует быть на борту и сколько именно пороха и пуль должно быть у каждого участника экспедиции». При наборе рекрутов заставляли поклясться в повиновении специальному перечню статей, устанавливающих законы в плавании и точный способ дележки призовых денег. Человек, который предоставлял судно, получал за него оговоренную сумму: корабельщик, чинивший, кренговавший и поправлявший такелаж корабля, получал дополнительно от 100 до 150 пиастров; еще 200 пиастров откладывались на покупку припасов; судовому врачу (сторона, особо интересовавшая Эсквемелина) полагалась особая плата от 200 до 250 пиастров, если он достаточно хорошо знал свое дело и имел при себе тщательно собранный сундучок с медицинскими принадлежностями. Вдобавок имелся черновой набросок страховки на случай ущерба, нанесенного ножом хирурга или вражеской пулей. Эти страховые полисы расценивали утерянные члены в зависимости от их полезности в битве. Так, дороже всего ценилась правая рука — в 600 пиастров или шесть рабов. Потеря левой руки или правой ноги приносила 500 пиастров (для левшей исключений не делалось). Левые ноги шли по 400 пиастров, а глаз и палец, как ни странно, оценивались одинаково, по 100 пиастров за каждый. Все эти выплаты и страховые суммы вычитались из общей стоимости добычи (Эсквемелин называл ее «капиталом»), захваченной в набеге. После всех вычетов остаток делился между пиратами. И в этом случае точно определялась доля каждого: капитан получал пять или шесть частей, старший помощник — две части, обычный матрос — одну, а юнги — половину. Юнгам приходилось нелегко: согласно «Истории», на них возлагалась обязанность оставаться на борту приговоренного корабля и поджигать его, после чего их подбирало пиратское судно.

Таков был мир пиратов, представший перед читателями Эсквемелина — странное и дивное место, вполне в традициях всего, что они читали и слышали о легендарных Антилах, и вполне естественно, «История буканьеров» скоро стала источником легенд. Больше того, она открыла шлюзы издательской лихорадки. В годы после публикации разоблачений Эсквемелина многие отставные пираты выпустили собственные воспоминания о жизни на Карибах. Некоторые из этих авторов-последователей тоже были врачами — возможно, потому, что среди пиратских шаек они были наиболее грамотны и способны описать свои приключения. Сменив кортик на перо, они расцвечивали описания Эсквемелина или выдавали за свои украденные у него отрывки, перенося читателя в места, где Эсквемелин никогда не бывал. Мало-помалу повести пиратов становились все экстравагантнее, гравюры, сопровождавшие текст, все более жуткими, а различие, проведенное Эсквемелином между буканьером и пиратом, затерялось под лавиной синонимов и эвфемизмов. Случалось, сквозь эту пелену вымыслов просвечивал доказанный факт: например, Ганс Слоун, в то время молодой врач на Ямайке, описывал больного и дряхлеющего Генри Моргана. Слоун увлеченно собирал коллекцию флоры и фауны Вест-Индии и вел дневник, который со временем лег в основу библиотеки Британского музея, и тут его пригласили посетить и осмотреть экс-пирата. Он нашел Моргана «худым, с землистой окраской кожи, глаза желтоватые, живот выдающийся, или выпуклый». Старый нечестивец жаловался на типичные симптомы последствий распутства: потерю аппетита, тошноту, слабость и понос — и Слоун правильно диагностировал излишнее «пьянство и ночную жизнь». Он прописал пугающий список мочегонных и слабительных, в том числе корень горечавки, льняное семя и жир скорпионов. Но Морган не желал отказываться от привычных удовольствий, и вместо этого обратился к негру-колдуну, каковой, как с разочарованием отмечал Слоун, «поставил ему клистир с мочой и облепил его с ног до головы глиной с водой, чем усилил кашель. Тогда он отказался от черного доктора и послал за другим, который посулил ему исцеление, но больной продолжал слабеть, кашель усиливался, и вскоре он умер». Это был 1688 год, когда эсквемелиновская «История» с ее мрачной легендой о Моргане выдержала уже пятое издание. Век буканьеров был на закате, но его влияние на миф Золотых Антил еще не иссякло. Вновь великие иллюзии воспламенялись благодаря рассказам людей, подобных Эсквемелину, и на сей раз их жертвой пали упрямые шотландские инвесторы, возмечтавшие о согретых солнцем богатствах теплого Карибского моря. Возродила эту потрепанную временем иллюзию странная компания: бывший пират, обошедший вокруг света, еще один пиратский судовой врач, а также эксперт в делах индейцев и учредитель акционерного общества, помогавший созданию Английского банка.

Глава 13. Приключения судового врача буканьеров