Золотые Антилы

Гораздо труднее было помешать английским морякам увиваться за индианками, потому что последние представляли великое искушение: грациозные пропорциональные тела, приятные черты лица и блестящая кожа, а длинные черные волосы они укладывали в сложные и весьма элегантные прически. Соблазн еще более увеличивала их обескураживающая привычка расхаживать среди гостей нагишом, с улыбками подавая угощение; видимо, они не сознавали, какое действие оказывают на воспламененных страстью зрителей. И все же, несмотря на соблазн, Рэли, вернувшись в Англию, мог похвастаться, что ни один из его людей пальцем не тронул индианку, хотя «мы видели многие их сотни, и многие были в нашей власти, и среди них многие были молоды и чрезвычайно миловидны».

Как ни печально, доброжелательная в отношении индейцев политика Рэли, достигнутая ценой железной дисциплины, не принесла желаемых результатов. Сэр Уолтер надеялся завоевать дружбу индейцев и затем закрепить ее формальным союзом против испанцев. Он преуспел в том смысле, что индейцы ни разу не напали и не задержали его экспедицию, но и полноценного сотрудничества не добился. На самом деле его «туземцы» были счастливыми простодушными людьми с примитивным общественным устройством. Они плохо представляли себе согласованные действия, а их касики были немногим более чем деревенскими старостами и мелкими вождями и не понимали, о чем толкует Рэли, когда он добивался формальных альянсов и договоров. Лишь очень немногие касики, в особенности те, кто пострадал от рук испанских первопроходцев, готовы были терпеливо выслушивать планы Рэли, в надежде, что англичане смогут в будущем защитить их деревни.

Главным среди таких касиков был импозантный старик по имени Топиавари. Он хвастался, что прожил сто десять лет, и произвел на Рэли немалое впечатление, бодро отшагав четырнадцать миль от своего селения, чтобы приветствовать англичан на берегу, после чего в тот же вечер пешком вернулся домой. Он привел с собой пеструю свиту из мужчин, женщин и детей, тащивших самые разнообразные дары белым: от ананасов и ломтей оленины до шумного птичника попугаев, попугайчиков и макао всех цветов и размеров. Самому Рэли в знак особого почета Топиавари преподнес «зверя, называемого испанцами армадильо, который у индейцев зовется кассакам, целиком покрытого маленькими пластинами, так что он несколько напоминает носорога». Рэли вставил ученое замечание, что хвост этого зверя, если его растереть в порошок и насыпать в ухо, якобы излечивает глухоту, и забыл на время о броненосце (позже он съел несчастного зверя, чтобы узнать, каков тот на вкус), пытаясь объяснить старому касику, зачем англичане явились в Гвиану и чего ищут.

Он повторил ту же речь, которую декламировал пораженным аборигенам по всей реке: «Восхваляя главным образом милость ее величества, ее справедливость и ее благоволение ко всем угнетенным народам, а также ее красоту и добродетели, насколько я мог их выразить, а они воспринять». Надо признать, что этот пересказ речи был записан, когда Рэли, вернувшись в Англию, снова пытался добиться благосклонности королевы, но нет оснований полагать, что он не следовал дипломатическому обычаю того времени в описании величия своего суверена, когда предлагал Топиавари и его роду союз. Топиавари, естественно, был весьма озадачен сим велеречивым панегириком. Когда Рэли попытался расспросить его о Гвиане («какого рода это государство, как управляется, какова его сила и политика, далеко ли оно простирается, и какие соседние нации ему дружественны и враждебны»), старый касик сумел ответить пить краткой историей племени, повествующей о миграции из глубины материка и народах, пришедших на смену. Впрочем, этого хватило: Рэли сумел отыскать в его рассказе намеки на давнюю сказку о беглецах-инках, явившихся «из тех дальних краев, где спит солнце», на горы Гвианы и Золотой город. Однако касик, естественно, не знал пути через горы к обители таинственных пришельцев. Он мог только посоветовать Рэли продолжать подниматься по реке, пока не достигнет устья Карони, крупного правобережного притока Ориноко. Тапиавари считал Карони ключом к Эльдорадо, потому что истоки ее лежали в горах Гвианы, и, следуя по ней, англичане могли добраться до Эльдорадо. Это было такое же туманное полуобещание, какими семьдесят лет морочили голову испанским конкистадорам.

И в этот момент своей великой авантюры Рэли поступил совершенно неожиданным образом. Как раз когда ему по всем правилам следовало бы ринуться в погоню за очередным миражом, он вдруг утратил интерес к поискам Гвианы и практически свернул проект. Это небывалое отступление было вызвано странным припадком апатии, полностью поглотившим то нетерпение, что гнало его вперед. Вместо того чтобы спешно плыть к устью Карони и затем подниматься по реке к горам и сказочной обители, Рэли потихоньку двинулся дальше, часто отвлекаясь. Кульминацией этих «боковых» поисков стал мимолетный визит на Карони, который можно сравнить разве что с беглым туристским осмотром.