Золотые будни Колымы

Срубив лиственницу, обрубали на месте все ветки и сучья, и тащили её волоком по снегу, укладывали на расчищенную площадку.

Пастухов сбивал нары и делал остов для палаток.

Увлечённые работой, не чувствовали усталости и голода. Торопились до сумерек поставить палатки. Уже через час натянули три четырехместные палатки. Сбоку в палатке было отверстие для трубы. Установили железные походные печки. Трубы торчали из палаток на два метра.

По календарю уже пошла середина мая.

Как-то неожиданно изменилась наша жизнь. Нет перед глазами казарменных стен общежития, и исчезло чувство безвыходной тоски.

От чистого лесного воздуха и лёгкого мороза слегка закружилась голова. Настроение было приподнятым. Положив на нары спальный мешок и рюкзак, я вышел из палатки. Солнце коснулось своим сверкающим диском верхушки сопки. Синие тени легли на ближние сугробы и заячьи тропы.

Я решил немного пройтись по склону сопки. Наст снега, сбитый весенними ветрами, начал проседать, таять и уже не выдерживал тяжести тела. Ступая осторожно, стараясь не провалиться в снег, я шёл от дерева к дереву, дотрагиваясь пальцами до серой шершавой коры стволов лиственниц, пока не вышел на открытое место.

На склон сопки падали последние лучи догорающего в закате солнца, освещая снежное безмолвие красноватыми отсветами.

Заметил торчащие над снегом какие-то ягоды и направился к ним. Неожиданно для себя спугнул стаю куропаток, которые вылетели прямо из-под ног и, громко хлопая крыльями, полетели от меня в лес, словно белые хлопья ожившего снега.

Я сорвал несколько ягод голубики, поднёс к губам. Удивительно, они сохранили терпкий сок.

Наст снега исчерчен ниточками следов от куропачьих лапок. Куропатки здесь кормились или готовились на ночлег.

Вспомнил о Клепикове, который, наверное, бродил поблизости. Осмотрелся кругом. Но кроме седых лиственниц с бородами лишайника на ветках ничего не заметил.

Лес кругом был чахлый. Лиственницы тонкие. Тронешь рукой за ствол и можно сломать. Стало смеркаться. Я пошёл в сторону лагеря. Вскоре солнце скрылось за сопкой. В безоблачном небе стали загораться звёзды.

Палатки мы поставили в один ряд.

Приятно после напряженной работы лежать на нарах. В палатке темно. Только отсветы огня в печке и, вылетавшие изредка из щели дверки искры, позволяли глазам различать предметы внутри палатки.

Пахло свежестью оттаявшего дерева, корой и смолой.

Женя сбегал к завхозу. Он записал на нашу палатку: котелок, сковородку, выдал пару свечей, консервы и дюжину замёрших яиц на ужин.

Зажгли свечку и поставили её в банку из-под тушёнки. Темнота отступила к краям палатки.

Стола у нас не было. Между нарами поставили пару ящиков. Земля холодная. Поэтому хотя в палатке было жарко, сапоги мы не снимали.

– Сходи к завхозу за пачкой чая, – попросил меня Блатнов, чуть покашливая.

Я поднялся с нар и вышел наружу, не одев телогрейку. В соседней палатке тоже горела свеча, двигались неясные тени от находившихся там людей. Слышался приглушенный разговор. Я прошёл мимо и направился к крайней палатке, смутно виднеющейся в ночи.

Палатка завхоза была без света. Я подумал, что завхоз, наверное, лег спать. Но всё же решил войти в палатку, откинув полог.

– Дядя Коля, слышишь? – спросил я неуверенно. В ответ молчание. Я зажёг спичку и сплюнул от досады. Закутавшись в спальный мешок с головой, на нарах лежал кто-то и, по-видимому, спал. Закрыв полог палатки, я пошёл обратно. На всякий случай заглянул во вторую палатку. К счастью, Лесков, наш завхоз, которого я звал дядей Колей, был здесь. Мужики пили чай, сидя на нарах.

– Приятного аппетита, – сказал я.

– Доброго тебе здоровья за хорошие слова, – ответил мужик с бородой, лукаво взглянув на меня. Остальные заулыбались.

– Дядя Коля, дай нам чай для заварки.

– Что чафирить собрались? – спросил строго Лесков. Вид у завхоза солидный. Волосы, подстриженные ёжиком, делали его лицо каменным. Маленькие колючие глаза прожигали насквозь, что нельзя выдержать взгляд:

– Пастухов взял у меня чай, что ещё надо?!

Я пожал плечами.

– Дядя Коля, откуда я знаю. Я же у вас чай не брал.

– Ладно, бери, – завхоз протянул мне открытую пачку, которая лежала на походном столике, – не смотри на меня волком, чуть отсыпали. Завтра ко мне придёшь, распишешься. Запомни, парень, я строгий учёт веду продуктам. В конце сезона с тебя вычтут за питание.

– Правильно, учи его, Николай, а то он думает, что у нас коммунизм, – сказал широкоплечий мужчина лет сорока, посматривая на меня дружелюбно и снисходительно.

Пламя свечи дрожало от движения воздуха. Лица сидевших скрадывались слабостью света.

– Ты, что первый раз в партии? – спросил меня участливо Лесков, морщины легли на его лоб, делая его совсем старым, – не знаешь законов тайги. Знаешь, кто здесь хозяин? Я отмолчался.

– Медведь хозяин, – твердо ответил за меня завхоз, подергал себя за нос, чтобы не чихнуть и не сглазить, – и продолжил, – запомни, парень. Никогда не жди, что тебе кто-то поможет. Надейся только на себя.