Золотые годы Стальной Крысы

Я поворочался еще чуток, а потом встал и начал слоняться по камере, почесывая ногу. А заодно почесывая регуляторы детектора с потрясающими результатами: всего лишь одна телекамера над дверью – что дарило мне два слепых сектора вне обзора. Теперь стоило хорошенько выспаться, потому что наутро предстояла масса работы.

Баррина Баха я отправился искать уже перед самым полуднем, обнаружил его на солнечной террасе и присел рядом. Он вопросительно приподнял брови, но я не проронил ни слова, пока не поработал с детектором.

– Великолепно, – наконец кивнул я, – только не говори слишком громко. Контакт состоялся.

– Значит, у тебя все есть?

Он аж трепетал от волнения.

– Все. Большая часть упрятана так, что ее не найдут. Выйдем в парк ровно через двадцать минут.

– Зачем?

– Затем, что у меня во рту лазерный оптический телефон. – Я приоткрыл губы и продемонстрировал объектив. – Звук передается через кости черепа на уши.

– Какой звук? – Баррин был явно заинтригован.

– Звук сладкого голоска моей милой Анжелины, которая держит путь во-он к тому правительственному зданию, что виднеется за оградой. Такой разговор перехватить невозможно. Пошли.

Я откинулся на спинку шезлонга, а в нужный момент улыбнулся в сторону далекого здания. Особой точности не требовалось, поскольку у Анжелины двухметровый объектив.

– Доброе утро, любимая.

– Джим, я жалею, что мы затеяли эту безумную авантюру, – забренчал в моем черепе ее голос.

– Да, только теперь она уже мчит на всех парах.

– Знаю. Но мне не нравится карабкаться по стенам даже в молекусвязных перчатках и ботинках.

– Но ты же справилась с этим, любимая. Ты очень сильная и опытная…

– Если ты осмелишься добавить «для женщины твоих лет», я с тебя живого шкуру спущу, когда выберешься!

– У меня и в мыслях этого не было! Слушай, а потянем мы двоих вместо одного? Я встретил тут старого знакомого, который, честно говоря, однажды спас мне жизнь. В ледяной пещере. Как-нибудь расскажу на досуге. Ну, так как?

Она мгновение поколебалась, и я представил себе, как она очаровательно нахмурилась: моя Анжелина слова не проронит, пока не примет решение.

– Да, конечно. Надо только поменять транспорт.

– Хорошо. Раз уж будешь менять транспорт, позаботься, чтобы он оказался достаточно вместительным.

– На четверых?

– В общем, нет. Мне в голову пришла цифра, ну, несколько ближе к шестидесяти пяти…

– Сбой связи. Повтори последние слова. Прозвучало «шестьдесят пять».

– Вот именно! В самую точку! Правильно! – Я изо всех сил старался придать голосу радостные нотки и убрать заискивающие, но мою жену не проведешь.

– И не пытайся, диГриз, знаю я тебя. Шестьдесят пять – да это, должно быть, все зэки до единого!

– Именно так, любимая. Ровно столько. Я бы предложил в качестве варианта туристский автобус. Однажды я это проделал, и все прошло как по маслу. Найди автобус, а завтра в это же время обсудим детали. Надо идти, а то кто-то приближается.

С этими словами я отключился. На самом деле никто нас не засек, но я хотел выждать сутки, чтобы поостыл праведный гнев моей благоверной, а уж потом толковать о деталях.

– Что случилось? – поинтересовался Баррин. – Я слышал, как ты бормотал себе под нос, и все.

– Все работает как часы, лучше некуда. Моя дражайшая супруга полна искреннего энтузиазма, особенно по поводу последних доработок.

– Каких?..

– О подробностях после, пора на ленч. Воду не пей.

– Почему это?

– Я утром ее проанализировал. Буквально напичкана успокоительными, селитрой и отупляющими средствами. Потому-то заключенные заговариваются и еле таскают ноги. По-моему, почти все находятся в куда лучшей форме, чем выглядят.

На следующий день гнев Анжелины действительно остыл, даже чересчур. Хотя лазерный телефон искажал ее голос, превращал его в жужжание, я уловил в нем ледяные нотки настолько отчетливо, что невольно вспомнил ту самую пещеру.

– Автобус есть. Куплен легально. Что еще?

– Лично тебе – форма водителя, чтобы оправдать пребывание за рулем. А еще – ну, несколько мелочей…

– Каких, например? – Температура жидкого азота.

Пока я диктовал список, голос остыл до абсолютного нуля.

– Это самый безумный план, придуманный куриными мозгами, какой мне только приходилось слышать. Мне придется из кожи вон лезть, чтобы он не провалился, а ты выбрался бы в целости и сохранности – я хочу пришить тебя собственноручно.

– Любимая, ты шутишь!

– А вот узнаешь! – И она отключилась.

Может, идея и в самом деле не такая и блестящая – но раз уж я ступил на эту дорожку, то должен пройти ее до конца. Впервые в жизни я чувствовал не волнение, а подавленность – может, перепил воды. И тут я вспомнил о лекарстве, которое положил в сверток как раз на такой случай.

Пристроившись вне поля зрения «жучка» над дверью, я вынул вентиляционную решетку и извлек пластиковую бутылку с этикеткой «ОСТОРОЖНО! ОСОБОВЗРЫВЧАТАЯ ЖИДКОСТЬ». В каком-то смысле так оно и было: сто десять градусов плюс двадцать лет выдержки в бочке. Хорошее расположение духа вернулось тотчас же.