Золотые корабли

– Ха! Уже пришла. Но пусть сперва найдут нас! – Тилла откинулся на подушках. – Некогда возникла у нас вражда с накхами из-за предгорных торжищ. Их князь разорил Эрех и Сур, а потом спросил, долго ли мы будем бегать от него по всей степи? И не пора ли нам выйти на честный бой и сразиться, как подобает мужчинам? Знаешь, что ему ответил мой прапрадед? «Я не бегаю от тебя, – сказал он. – Я делаю только то, что мне нравится. Хочу, еду туда, а хочу – сюда. Если ты разоришь пару городов, от этого пострадают только купцы и ремесленники, а прочие… Попробуй поймай ветер! Ну а когда я решу сразиться с тобой – это ты узнаешь по торчащей из глаза стреле!»

Аоранг смотрел на него с глубокой скорбью.

– Хотя бы скажи, где вы закопали тела переселенцев, – попросил он тихо.

– Да хватит ходить вокруг да около! У тебя кто-то был среди них, я же вижу. Ты уже давно хочешь спросить, но боишься.

– Да, был, – глухим голосом ответил мохнач.

– Я же сказал, что сожалею о том, что мы убили слуг! Если хочешь, мои люди укажут, где они похоронены. Ты можешь совершить погребальный обряд и оплакать того, кого искал.

– А… что вы сделали с арьями?

– Их кожа пошла на плащи для Тигна Кары. Их черепа стали вместилищем весны нового мира. Требуху и кости мы выбросили в степь на поживу шакалам.

В глазах у Аоранга потемнело. Он оперся руками на стол, чтобы не упасть.

Тилла, глядя на него, неодобрительно покачал головой.

– Прости, я покину тебя, – с трудом пробормотал Аоранг, – мне надо побыть одному.

Тилла равнодушно махнул рукой – дескать, ступай – и вернулся к трапезе. Когда молодой князь понял, что Аоранг скорбит по кому-то из желтоглазых дивов, его сочувствие к спасителю жены сразу иссякло.

Аоранг ушел далеко в степь и до темноты сидел там один. Горе его было так велико, что он пока и сам не мог увидеть его пределы. Даже ярость, охватившая его нынче днем, стала бы облегчением – однако и она ушла и не возвращалась. Мертвенное оцепенение понемногу захватывало все существо мохнача, засасывая, словно трясина. «Аюна умерла», – повторял он и не верил самому себе.

Травы неподалеку раздвинулись, и перед Аорангом возникла голова Рыкуна. Мохнач даже не повернулся в его сторону. Саблезубец озадаченно поглядел на хозяина, подошел поближе и боднул его головой. Аоранг, не сознавая, что делает, потрепал его по холке. Потом крепко обнял косматую голову зверя и разрыдался.

Над степью заходило солнце. Издалека слышалось пение: войско сурьев возносило хвалу Тигна Каре.

– Он бредет по степи,
И шаги его трав не тревожат.
Воду пьет из озер,
На горючие слезы похожих.
Он идет из пустынь,
Что песчаною бурей объяты,
На плечах его солнце —
Кровавое солнце заката.

Под призывы рогов

Мы несем ему красные жертвы.
Облачаем его
В одеянья из кожи умертвий.
Под ногами его
Засыхающей крови разливы.
И страшна, и желанна
Святая его справедливость.

На плечах его солнце —

Багровое солнце заката.
Под призывы рогов
В бой уходят герои Раската.
Быть пожарам в ночи
И стервятникам над мертвечиной!
За кровавым огнем
Скачут воины, скачут мужчины.

Глава 8 В кольце огней

«Это ты, Аоранг?! Как я же рада видеть тебя… Именно тебя! О, я знала, что это будешь ты! Что ты будешь ждать меня!»

Глаза Аюны полны счастья, все ее лицо дышит нежностью.

«Не поверишь – перед смертью я молилась Исвархе… о тебе. Когда навсегда погаснет солнце и я перейду последнюю черту, оставив тленному миру свое тело, пусть Аоранг будет первым, кто встретит меня с той стороны! Рука об руку мы пойдем дальше, в вечный свет Исвархи! Да, у меня есть муж – но он остался там, в мире живых…»

– Ты умерла? – спрашивает Аоранг.

Спрашивает – и сам себе не верит, ощущая тепло ее рук.

«Да, мы оба умерли».

– И я?