Золотые кресты

И когда она, наконец, расправила стан и выпрямилась, округляя вокруг бронзовой шеи загорелые полные руки свои, чтобы примерить массивный тот медальон, воистину была она, среди скудости и убожества повседневного бытия этих людей, как богиня, пусть не из пены морской, а из грязи Смоленского рынка возникшая, но она была идеал и средоточие, и устремление апофеоза. И там, где полускрылись плоды и где между двух полухолмий лег медальон, как в линзе теперь перекрещивались и преломлялись натянутые как струна, готовая издать звуки осанны, почти физически ощутимые, ощупываемые взоры людей. И розовый идол, казалось, сам понимал и принимал поклонение, божественно этого не обнаруживая.

— А что тут написано? Имя какое? — спросила Маланья. И продавщица ответила ей с оттенком почтительности:

— Имя хорошее и самое благородное имя: Матильда.

— Как раз мое имя, — сказала Маланья и усмехнулась. — Имя мне нравится. Я это возьму.

Она надела цепочку и, не стесняясь, полезла рукою за пазуху. Пошаривши там, за левою грудью, достала она из подмышки завязанный неизбежною серой тесемкой толстый холщовый мешочек. Развязать на нем узелок не сразу ей удалось, он затянулся. Тогда она, держа одного рукой, стала его расшатывать прямо зубами.

Никандр, между других, глядел на сестру с восхищением, он ею гордился.

Но только успела она расплатиться и братья стали проталкиваться, чтобы к ней подойти, как послышался крик и вслед за тем выстрелы, частые, один (за другим. Все беспорядочно кинулись в разные стороны, сбиваясь в комки. Продавцы поспешно сгребали, не разбирая, в узлы свои вещи. Смятение это возникло поблизости. Ленька шарахнулся сразу бежать, но Никандр его удержал, ему не хотелось опять упустить из виду Маланью, а она стояла спокойно, только оборотившись в сторону выстрелов. Там скоро народ поредел, и в непосредственной близости обозначилось два человека. Они отступали спиной и беспорядочно стреляли перед собою. Преследовали их четверо в штатском, прилично одетые, двое из них, видимо, стремились обойти с боков. Движение это было замечено, и оба бандита сразу, сжавшись, как кошки, упругой спиралью перевернулись и, прыгнув, смешались с толпой, продолжая стрелять. Тогда хладнокровие потеряли и сами преследователи и, наудачу, также открыли стрельбу.

Все это сражение заняло не больше полутора-двух минут, а еще через пять — базар торговал, словно бы ничего и не случилось, всем было дорого время, да и законный срок уже близился; даже и разговоров было немного.

Маланья так и не двинулась с места, на равнодушном ее лице не отразилось ничего. Немного она удивилась, когда увидала подошедших к ней братьев.

— Пойдем поглядим, — сказала она.

Жертв было две. Женщина лет сорока лежала, как если б споткнулась. Одна рука подвернулась, и на нее из груди негусто стекала липкая кровь, в другой был зажат наскоро скомканный узел. Казалось, и мертвая, она никому его не хотела отдать.

— Только деньги ей зря отдала, — сказала Маланья, узнав свою продавщицу. — И нужно тебе было бежать? Сидела бы тихо, была бы цела.

Из бандитов один был убит, другой, как говорили, был ранен, но скрылся. Убитого перевернули на спину. Лицо у него было совсем молодое и вовсе не зверское, напротив, какое-то простодушное удивление запечатлелось на нем. Зато на груди и на руке, ниже локтя, обнажилась татуировка самого непристойного содержания. Кругом говорили, что они ограбили банк, и за ними гнались на автомобиле, а они юркнули в толпу.

Маланья остановилась и возле него.

— Красивый был мальчик, — сказала она равнодушно и отвергалась. — Пойдемте, я вас пирожными там угощу.

XI

Никандров план был очень прост и практичен. Он знал хорошо, что Маланья сама ничего им не даст, а Иван Никанорыч дал ему порошок, и отвечать за него не придется, ибо он был совершенно безвреден; все мысли Никандра были теперь сосредоточены на том, как это сделать.

Случай ему благоприятствовал. Маланья была дома одна. Как настоящая барыня, она распорядилась квартирной хозяйке о самоваре и теперь у себя поила ребят, гордясь заранее теми рассказами, которые привезут ее братья в деревню. У нее была комната, довольно большая, по существу неопрятная, но с большим сундуком в углу и еще с сундучком за занавеской. Туда она спрятала новый свой медальон, и Никандр отчетливо слышал, как щелкнул, запираясь, замок. Но сундучок и весь был не тяжел, и захватить его было не трудно.

Большой же сундук Маланья открыла и не заперла. Оттуда достала она легкий газовый шарф и накинула его, несмотря на жару, по-деревенски, на голову. Там же лежали и платья. Это Никандру легко было заметить, так как сундук наполнен был доверху, как в урожайные годы хороший амбар. Да Маланья особенно и не таилась, ей было лестно.