Золотые крылья и красивые вещи

Глядя вниз, я надеюсь увидеть ее имя на экране, но вместо этого вижу имя Каллана. Ранее на этой неделе он снова был в Нью-Йорке, но я думаю, что сейчас он вернулся. Мы кратко поговорили о том, чтобы собраться вместе за ужином или выпить. Зная, что он поймет, что я не могу сейчас говорить, я отклоняю его звонок и неохотно возвращаю свое внимание к мужчине, сидящему напротив меня за столом.

— Извините за это. Пожалуйста, продолжайте.

И поторопитесь с этой историей.

Очевидно, его не нужно просить дважды, он именно это и делает.

— Она была дублером в этой постановке, но, к сожалению, ей так и не удалось выйти на сцену в главной роли.

Ох, черт возьми. Она была всего лишь дублером? Почему мы до сих пор ведем этот разговор?

— Действительно неудачно, — вежливо отвечаю я, делая еще один глоток виски.

Продолжая свой очаровательный рассказ, мой телефон в кармане снова жужжит. Я киваю, делая вид, что слушаю, и проверяю устройство. Каллан. Снова. Он никогда не называет меня так. Даже когда ему было четырнадцать лет и он впервые остался дома один, он мне особо не звонил.

Дрожь тревоги пробежала по моей спине.

— Я прошу прощения, но мне нужно это принять. Это мой сын, — не дожидаясь ответа моего собеседника, я извиняюсь из-за стола и иду к входной двери ресторана.

— Каллан? — спрашиваю я, принимая звонок, как только выхожу на улицу.

— Папа! — одно слово, один слог — это все, что мне нужно, чтобы понять, что что-то ужасно неправильно. — Папа! Ты слышишь меня? Связь в этом месте ужасный.

— Я могу тебя слышать. Что случилось?

Страх, которого я никогда не знал, сжимает мою грудь при его следующем предложении. Прежде чем он закончил объяснять, я бегу к гаражу, где оставил свою машину. Все беспокойство и мысли о встрече за ужином мгновенно покидают меня. Я позвоню в ресторан позже и оплачу счет.

— Это Инди. Она ранена, — торопливо объясняет мой сын. — Кто-то нашел ее в сарае без сознания, — он продолжает объяснять, что это какая-то травма головы и что она до сих пор не реагирует, но я больше не слушаю. Холод пробежал по моим венам, и в ушах послышался шум.

— Где она? В какую больницу ее отвезли? — когда он отвечает недостаточно быстро, как мне хотелось бы, я нетерпеливо щелкаю его имя. — Каллан! Черт возьми, ответь мне.

Автоматические стеклянные двери открываются, и меня тут же встречает холодный кондиционер и запах антисептика. Я нарушил все правила дорожного движения, существующие на пути сюда, и, честно говоря, мне повезло, что никто не пострадал от моего безрассудного вождения. Бедный камердинер у больницы едва успел схватить мои ключи, как я швырнул их ему и бросился внутрь.

Не испытывая особого желания терпеливо ждать, я проталкиваюсь мимо слоняющихся людей у стойки регистрации. Женщина в бледно-розовом халате сердито смотрит на меня, когда мои ладони резко опускаются на стол, за которым она сидит.

— Сэр, вам придется подождать…

— Инди Ривертон, — рявкаю я, перебивая женщину. — Ее привезли с травмой головы. Мне нужно знать, где она.

Чья-то рука касается моего плеча, и позади меня раздается голос.

— Эй, приятель, если ты пропустил, здесь есть очередь.

Мои пальцы сомкнулись на запястье незнакомца. В одну секунду я повернулся к нему лицом и резко выкрутил его руку не в ту сторону.

— Мне плевать на какую-то очередь, — у меня есть два правила; я не ищу людей и не стою в очередях. — И тебе следует дважды подумать, прежде чем налагать руки на людей, которых ты не знаешь. Никогда не знаешь, на что способен человек.

На пятнадцать лет меня отдалили от семьи и учения, которое мне привили. Меня учили сначала действовать — обычно жестоко — а потом справляться с последствиями. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться тщательно обдумывать и скрупулезно подходить к своим действиям. Сейчас я планирую все до последней переменны.

Но, видимо, все, что мне нужно, чтобы вернуться к своим старым привычкам, — это скрыть от Инди. Еще раз окровавить свои руки не кажется таким уж плохим, если это означает, что я воссоединюсь с ней.

— Папа, — голос Каллана эхом разносится по огромному залу ожидания больницы, и я автоматически отпускаю мужика, которого я держал. Оставив позади себя его и богом забытую шеренгу, я иду в сторону сына и медсестры, которая идет с ним.

— Где она? — я задаю вопрос, прежде чем кто-либо из них успеет попытаться вежливо поздороваться. — Какой у нее статус? — делая паузу, я смотрю на сына. — И почему тебя позвали?

Широкие плечи Каллана поднимаются.

— Думаю, Инди указала меня в качестве своего экстренного контакта, когда записывалась на осенние занятия. Это имеет смысл, поскольку на самом деле в ее жизни не было никого, кого она могла бы добавить. Они увидели ее студенческий билет в ее бумажнике, когда обыскивали её в машине скорой помощи. Они позвонили в университет, и это был мой номер, который был у них в файле. Вероятно, она забыла сменить его после того, как мы расстались.