Золотые крылышки для Нила фон Вальтера[СИ, с словарем]

Зрелище и в самом деле было не для слабонервных. Весь в бинтах, вместо лица сплошной синяк, нижняя челюсть и нос распухшие перекособоченные, рот едва открывается… В общем, лейтенант 'леопардов' производил самое плачевное впечатление. Члены судебной комиссии по достоинству оценили жест прокурора и неприязненно покосились на Нила.

Ну, и зверь же этот фон Вальтер! Так изуродовать человека! А сам и ухом не ведет! Хоть бы глазом моргнул что ли! А то сидит тут, как истукан! Будто и не о нем говорят!

Нил и в самом деле никак не отреагировал на слова прокурора. Подумаешь, сломанные ребра и пальцы! Вот Жан-Жак, например, наверняка был бы рад если бы для него все этим и ограничилось. Да и Нил тоже.

Прокурор продолжал свое выступление. Напомнил о том, как Нил оказался в 'Штрафной Дельте' (как будто кто-то этого не знает!), о том, что он уже давно выказывал признаки неуравновешенности и плевать хотел на субординацию… и еще много-много чего. Вся речь его заняла больше часа, и когда закончилась, Нилу показалось, что его оплевали всего с ног до головы, а потом еще заставили в таком виде пройтись по улице. Да, Денис Лившиц и впрямь был первоклассным обвинителем! После такого выступления любого подсудимого прямо бери и сажай за решетку!

Наконец настала очередь защиты. На этот раз Нил решил, что обойдется без адвокатов. Сам будет себя защищать. Во-первых меньше мороки, потому что не придется по десять раз объяснять какому-то идиоту, почему ты сделал то, а не сделал этого. Во-вторых Нилу по-настоящему было все равно, чем закончиться этот суд. В последнее время ему вообще стало казаться, что он не живет, а как будто плывет по течению. В ожидании чего-то, неведомого… В нем появился, какой-то странный фатализм.

Иногда это облегчало жизнь. Но вместе с тем из нее пропали краски и яркость цветов. И особенно сильно это стало заметно после смерти Жан-Жака.

Нил поднялся и занял место на трибуне. Несмотря на некоторое, почти преступное, безразличие к этому процессу он все же постарался как можно тщательнее подготовиться к своему выступлению. Черная парадная форма штрафной роты. Начищенные до блеска ботинки. Черные, кожаные, как положено по уставу, перчатки. И никаких украшений. Ни аксельбантов, ни запонок, ни наград.

Кроме одной… Маленького сердечка на левой стороне груди. Бело-черная лента и рубин. 'Пламенное Сердце'. И больше ничего.

Заняв свое место на трибуне, он, устало прикрыв глаза, задумался, собираясь с мыслями. В зале повисла гробовая тишина. Все ждали, что же Нил скажет в свое оправдание.

— Жан-Жак Ривье, — начал он медленно, — был моим другом. И хорошим десантником. Он был первым…, - голос Нила на мгновение дрогнул, но потом постепенно начал набирать силу — кого потеряло наше отделение… И очень горько осознавать, что погиб он не защищая невинных людей, не ради какой-то великой цели и даже не от руки врага… Его УБИЛ Эдвард Адамс!.. — почти выкрикнул он, — Эдвард Адамс, который должен был прикрывать спину Жан-Жака в том бою… И знаете, как наказали лейтенанта Адамса за то, что он навсегда оборвал жизнь своего товарища?! Его понизили в звании до сержанта! — отвращение Нила, казалось, можно было пощупать руками, — А знаете почему? — произнес он тише, — Потому что его родной дядя — генерал Адамс. Я вчера был на другом заседании, где рассматривалось дело об этом убийстве. Я узнал много нового. Например, я узнал, что Эдвард Адамс испугался, когда увидел, как Жан-Жак бежит в его сторону, преследуя врага. Эдвард Адамс не думал, не рассуждал, он даже 'не заметил' форму Жан-Жака. Он просто нажал на курок… Потому что ему 'показалось', что Жан-Жак опасен. А знаете почему? Потому что это был его первый бой… И лично я теперь нисколько не сомневаюсь, что сержантом Эдвард Адамс пробудет не долго. Если уж он смог стать лейтенантом 'Лунных Леопардов' ни разу не побывав на боевом задании, то уж такую мелочь, как дальнейшее продвижение по службе ему обеспечат. Несколько месяцев, год от силы — и все будет как раньше. Вот только Жан-Жака уже не вернуть… И скорее всего Эдвард Адамс так никогда и не поймет, почему же я его едва не убил. Конечно, ведь это не ему пришлось сообщать невесте Жан-Жака, что ее жених больше никогда не вернется, никогда не заговорит с ней, и что их ребенок родиться сиротой… Это не ему пришлось разговаривать с отцом Жан-Жака… Он не видел глаза больного старика, когда я сказал ему, что его единственный сын погиб… — голос Нила, дрожа, упал почти до шепота, — У меня даже не хватило сил рассказать о том, как именно погиб Жан-Жак… И как именно наказали его убийцу… А ведь Жан-Жаку оставалось служить в 'штрафной' всего три недели… И сегодня у него должна была быть свадьба…

Нил замолчал, пытаясь подавить чувства, сделать так, что бы голос не срывался от нервной дрожи. Наконец, ему это удалось.