Золотые мальчики (ЛП)

Поток воздуха наполнил мои легкие, и я смотрю на него, но не вижу его. Вместо этого мои мысли возвращаются к той ночи, к вечеринке в квартале. Я представила, как Скар загорелась при виде него, и еще больше, когда он опустил стодолларовую купюру в ее банку.

— И что ты ненавидишь еще больше, — добавил Уэст, — …так это то, что и ты это упустила. — Мне стало не по себе. Потому что…он был прав.

Я действительно позволила ему залезть под кожу. Мое первое впечатление — и даже второе — было ошибочным. Он совсем не такой, как кажется по его обжигающе горячей внешности. Внутри у него только пустота, коридоры с привидениями и темнота.

Прямо как у меня.

— Когда ты просто признаешь это? — спросил он с невеселым смешком.

Я поднимаю бровь.

— Тебя ужасно волнует то, что я думаю, в то время как тебя должно волновать то, что твоя подружка смотрит на нас так, будто хочет поджечь нас обоих, — ответила я.

При этих словах взгляд Уэста забегал по кладбищу туда, где Паркер смотрела на него с жаром тысячи солнц, пылающих в ее глазах. Мне не было противно, что она так близко видит Уэста. Сучка заслуживает этого.

— К черту Паркер, — сказал он с безмерным отвращением.

Застигнутая врасплох тем, как смело он только что высказался, я бросила взгляд в его сторону.

— Теперь, когда мы разобрались с этим, — продолжил он с расширяющейся ухмылкой, — ты готова признать это?

Разочарованная по слишком многим причинам, чтобы их перечислять, я закатываю глаза.

— Признать что, Уэст?

— Что ты хочешь меня, — быстро ответил он. — Что ты совершила ошибку, отказав мне несколько недель назад.

Он был так сосредоточен на этом разговоре, что теперь повернулся ко мне лицом. Я также заметила, что он ни разу не моргнул с тех пор, как я смотрела на него.

Мое сердце делает странную вещь, которую я не могу объяснить, но я ничего не выдаю, сохраняя ровное выражение лица.

— Ну, я полагаю, что признаюсь во всем этом примерно тогда же, когда ты признаешь, что ты задница и тайно хотел меня с самого первого дня. Так что, думаю, это будет, ммм… никогда?

Смеясь над нелепостью всего этого, я делаю шаг в сторону, думая, что это идеальное время для побега. Только вот я почувствовала крепкую хватку на сгибе локтя, и это заставило меня попятиться назад. Моя спина плотно прижалась к груди Уэста, и я чувствую, как колотится его сердце. Когда он наклонился, чтобы заговорить мне на ухо, я смотрю через море надгробий на Паркер, нашу аудиторию из одного человека.

— Как насчет того, чтобы вызвать твой блеф, — сказал он, ослабляя хватку, и обе его руки переместились на мою талию.

Я задержала дыхание, и единственная мысль в моей голове — это воспоминание о его восхитительных губах. Даже сейчас я помню их жар, представляя, как они двигаются по моей коже.

— Я — задница, — признал он с откровенностью, которую я не упустила. — И я хотел тебя с самого первого дня. — Он бросает мне вызов, кидая мою смелость прямо мне в лицо.

— Уэст, я…

— Не корми меня этим дерьмом о том, что я натворил, — простонал он мне в ухо, — потому что то, что я сделал, может причинить боль только кому-то нормальному. И признай это, Южанка. Мы оба чертовски далеки от нормальности.

У меня есть серьезные опасения, что мое сердце может выскочить из груди. Музыка кажется громче, эхом отдается в моих костях, когда он прижимает меня к себе.

— Ничего не сможет сломать нас. Потому что ты и я…мы уже сломлены.

Мои глаза закрылись, когда он подвел итог всему сценарию моей жизни одним этим заявлением. Это оставило меня голой, как будто он и я — одно целое. Только мы не можем быть такими.

Так ведь… да?

Он сумасшедший, а я…

Черт, может, я тоже сумасшедшая. Я должна быть такой, чтобы позволить ему вот так залезть в мою голову. Чтобы позволить ему так прикасаться ко мне.

В этот самый момент что-то щелкнуло. Я понимаю, что в нем такого, почему я завожусь всякий раз, когда он переступает порог моего дома. Он вытягивает онемение, ментальный новокаин, который помог мне пройти через всю боль и дерьмо. Он заставляет меня посмотреть ему в лицо. Заставляет меня чувствовать все это. Он не позволяет мне спрятаться за разрушающейся стеной, состоящей из полунамеков «все будет хорошо» и «все наладится», которыми кормит меня остальной мир. Уэст заставляет меня увидеть правду, что жизнь действительно дерьмовое шоу, и он единственный человек, который не боится признать это. Не боится жить так.

Если бы он не был так болен на голову, я бы могла считать это достоинством.

Но вместо этого я вижу, что он стал моим костылем. То, на что я опираюсь, чтобы почувствовать себя настоящей.

Даже если он заставляет меня чувствовать только его темноту.

Его прикосновения стали привычными. Моя кожа хорошо его знала. Он провел ладонью по моему животу, и я растаяла в нем, пока он поднимается выше, пока его большой палец не задел каркас под лифчиком. Я уверена, что исчезну, если уступлю своему желанию.

— Пойдем со мной, Южанка. Это мое второе и последнее предложение. Третьего не будет, — предупредил он.