Золотые миражи

– Ну, что, Яков, – спросил майор у Бакланова, – поедешь с трофеями в крепость или останешься здесь? Вполне вероятно, что придется делать укорот приятелям этих красавцев.

– Роман, ты еще спрашиваешь? Я останусь – уж больно мне хочется посмотреть на то, чем вся эта история закончится.

– Ну тогда смотри и не зевай. Сейчас мы снова запустим в небо наши «глаза» и посмотрим, что будут делать те, кто остался в лагере. Ведь дело идет к ночи, и, по всем их расчетам, старатели должны уже вернуться назад. К тому же навстречу им вполне могут выехать наиболее нетерпеливые – те, кому больше всего на свете хочется узнать – есть золото в здешних краях или нет.

– Значит, будем смотреть и ждать? – спросил Бакланов.

– Будем. Такая уж у нас служба. К тому же скоро должен к нам подъехать с подкреплением Никифор Волков. Тогда нам сам черт не будет страшен…

* * *

Виктор Сергеев всего за какие-то несколько месяцев жизни в Русской Америке сроднился с крепостью Росс и чувствовал себя так, словно прожил здесь половину жизни. Он уже знал в лицо и по имени большинство местных обитателей и приветливо здоровался с ними при встрече. Те, в свою очередь, души не чаяли в своем новом начальнике.

Виктор научился немного говорить по-испански – спасибо донне Исабель – и немного на индейском наречии. Только вечерами, оставив на часок свои служебные дела, он вспоминал родной Петербург, сына и молодую невестку.

«Как там мой Коля и Саша?» – думал он, разглядывая фотографию, на которой были засняты рядышком его сын и дочь русского императора.

Всего год назад Виктор и подумать не мог, что вдруг окажется в XIX веке в Русской Америке в качестве полномочного представителя царя. А его единственный сын Николай женится на великой княжне Александре Николаевне.

«В жизни порой случаются такие чудеса, что голова идет кругом, – вздохнул про себя Виктор Иванович, – машина времени – устройство, придуманное писателями-фантастами – оказалась вполне реальной вещью. И вот теперь с ее помощью я путешествую из одного века в другой так же легко, как катаюсь летом на электричке из Питера на дачу».

Надо сказать, что за свою офицерскую жизнь Виктору пришлось немало помотаться, как по Советскому Союзу, так и по некоторым странам, в которых ему довелось выполнять, как тогда говорили, «интернациональный долг».

«Вот и сейчас я вроде выполняю свой служебный долг в чужой стране на другом континенте, – подумал Виктор. – Только почему эта страна чужая? Ведь как говорил в свое время вождь пролетариата, правда, не о крепости Росс, а о Владивостоке, которого сейчас и на карте-то нет: «Хоть и далеко, но город-то нашенский».

Русские люди живут здесь не первый год, обзавелись семьями, детишками. На здешнем погосте немало русских могил, так что землица эта вполне может считаться русской. И продавать ее какому-то заезжему жулику мы не собираемся. Скорее, наоборот – надо осесть здесь основательно, превратить Калифорнию в частицу России. И здешних людей, кем бы они ни были – испанцами, мексиканцами, индейцами, – сделать русскими. Если и не по языку, то по духу. В России это умеют – многие настоящие русские по своему происхождению далеко не русские. Вот взять, к примеру, Владимира Ивановича Даля – по отцу датчанина, по матери – немца. Нет в нем ни капли русской крови, а более русского по духу человека трудно найти.

Тут Виктор слегка смутился. Он вдруг подумал об Исабель – Лизочке, как ласково называл ее Сергеев. Сказать честно, прикипел он душой к этой черноглазой испаночке. Волею судеб лет десять назад она стала вдовой. Так и прожила бы она дуэньей при двоюродной племяннице Кончите. Но та нашла себе суженого среди пришельцев из будущего. А Исабель так и прижилась в крепости Росс, в положении домоправительницы. И не только домоправительницы…

Эх, недаром говорят – седина в голову, а бес в ребро. Именно в то самое ребро, из которого Господь создал Еву – первую женщину на свете.

Нет, Виктор не забыл свою покойную супругу. Только жизнь берет свое. Трудно жить без женской заботы и ласки. Всего этого у Исабель было в достатке. Виктор не знал – чем именно он пришелся по душе этой строгой, одетой во все черное сеньоре. Только факт остается фактом – испанская вдовушка стала заботливо ухаживать и приглядывать за изрядно полысевшим и поседевшим пожилым русским. Ну а тому тоже приглянулась донья Исабель.

Как все случилось, Виктор и сам не мог понять. Но однажды, взглянув на печальные глаза сеньоры, он ласково обнял ее за плечи, а та, вместо того чтобы с гневом отпрянуть от «русского Дон Жуана», прижалась к нему и всхлипнула.

– Кариньо, – прошептала она по-испански, а потом перевела сказанное на русский язык: – Милый мой.

Сергеев опешил от услышанного. По всей видимости, донья Исабель специально выучила это слово, узнав, как оно звучит по-русски, от Кончиты…

Наутро, тихо выскользнув из-под одеяла и набросив на стройное смуглое тело ночную рубашку, донья Исабель стала на колени у висевшей на стене иконы, изображавшей Божью Матерь Умиление, начала читать молитву.