Золотые миры

Просыпались глухими ночами
От далёкого воя сирен
Зябли плечи и зубы стучали,
Беспросветная тьма на дворе.

Одевались, спешили, балдели,

И в безлюдье широких полей
Волочили из тёплой постели
Перепуганных сонных детей.

Поднимались тропинкою в гору,

К башмакам прилипала земля.
А навстречу — холодным простором —
Ледяные ночные поля.

В темноте, на дороге пустынной,

Зябко ёжась, порой до утра,
Подставляя озябшую спину
Леденящим и острым ветрам.

А вдали еле видимый город

В непроглядную тьму погружён
Только острые башни собора
Простирались в пустой небосклон,

Как живая мольба о покое,

О пощаде за чью-то вину.
И часы металлическим боем
Пробуравливали тишину.

Да петух неожиданно-громко

Принимался кричать впопыхах.
А в руке ледяная ручонка
Выдавала усталость и страх…

…Так — навеки: дорога пустая,

Чернота неоглядных полей,
Авионов пчелиная стая
И озябшие руки детей.

23. I.41

«Бледной, неряшливой, очень и очень усталой…»

Бледной, неряшливой, очень и очень усталой
Снова, как прежде, я молча к тебе подошла.
Видишь, какой я теперь некрасивою стала.
Жизнь обтрепала, обжулила и — предала.

Только порой задыхается подлая жалость.

Сладостно жжёт, поднимается с мутного дна.
Только подумать, что жизни так мало осталось,
Страшно подумать: она никому не нужна.

Друг мой… когда-то мы были большими друзьями,

Друг мой, подумай: я будто давно умерла,
Много ли верст и столетий легло между нами,
И не меня отражают твои зеркала.

Это — не я. Это только забытая кличка,

Стёртая память ушедших и проданных дней.
Боль моя стала твоей равнодушной привычкой,
Жизнь моя стала привычною болью твоей.

8. II.41

«Такие сны, как редкостный подарок…»

Такие сны, как редкостный подарок,
Такие сны бывают раз в году.
Мой день сгорал, да он и не был ярок,
День догорал в неубранном саду.

Проходят дни, как злобные кошмары,

Спаленные тревогой и тоской.
А ночью сны о лавках и базарах,
Где сыр без карточек и молоко.

И вдруг среди заботы и обмана,

Средь суеты, в которой я живу,
Приснится то, что близко и желанно,
Что никогда не будет наяву.

25. II.41

Игорю («Двенадцать лет без перерыва!..»)

«Двенадцать лет без перерыва!
«Двенадцать лет! Огромный срок!»
А сердце бьётся терпеливо,
Твердит заученный урок.

Двенадцать лет — без перемены —

Толчками сердца — вновь и вновь —
Бежит в твоих упругих венах
Моя бунтующая кровь.

И в жизнь войдя большим и смелым,

Сквозь боль отчаянья и ложь,
Слова, что я сказать не смела,
Ты за меня произнесешь.

9. V.41

«Очень большая усталость…»