Золотые нити

– Если бы! Я не очень удивился: мертва, и давно. Похоронена в Харькове. Больше никого и ничего. Вдова вела замкнутый, уединенный образ жизни, несмотря на ремесло гадалки. Хотя никакое у нее это не ремесло. Так, баловство одно. Она это даже скрывала. Пользовала исключительно своих. Да и те о ней ничего не знают – случайно познакомились.

Дама скрытная, ни с кем не сближалась, дальше официальных отношений дело не шло. Как она замуж-то вышла, ума не приложу. Но что-то в ней, видать, было. Магическая бабенка! Муж в ней души не чаял, слова за всю жизнь поперек не сказал. За его счет, она, в основном, и жила. Потом муж умер. Она перебралась за город, ну а там и вовсе никто никого не знает. Дачники – приехали, уехали. Ни тебе друзей, ни приятельниц задушевных.

Я тебе больше скажу – у нее карточки в поликлинике нет. Так, тоненький листочек – обращалась пару раз по разным поводам. Не работала. Детей нет. Образования тоже нет. Тетка как будто научила ее нескольким иностранным языкам, шить там, вышивать, готовить. Я бы не удивился, если б она и в школу не ходила. Но это навряд ли. Узнать?

– Попробуй. Может, подружки школьные, учителя…

– У такой особы? Я тебя умоляю.

– Ладно, постарайся, хоть какую-то зацепку найди. А у мужа есть кто-то?

– В том-то и дело, что нет. Она себе детдомовского подобрала. Прямо тайное общество «Без роду, без племени».

Сиур отправил Тину и Влада к Людмиле, сел в машину и поехал на почту за посылкой. Всю дорогу он не мог отделаться от мысли, что дурацкая Димкина обмолвка про тайное общество задела его за живое. Чертовщина какая-то! – в который раз сказал он себе, выбросил окурок и открыл тяжелую дверь отделения связи.

ГЛАВА 24

Людмилочка торопилась. Сегодня она плюнула на мытье посуды, не стала убирать за всеми постели, собирать детей в садик, а занялась собой. Вымыла и высушила голову, уложила прическу при помощи фена и лака. Так она «чистила перышки» в юности, когда собиралась на вечеринки, свидания, и когда жизнь казалась прекрасной мечтой, принц на белом коне еще не появился, но это не мешало думать о нем и представлять его.

Она любила литературу, и вынесла из нее весь опыт, которого у нее не было в жизни. Наташа Ростова, порывистая и романтичная, с ее первым балом, князем Андреем, заставляла сладко замирать сердце… По ночам Людмилочка видела во сне Болконского, которого в «Войне и мире» играл модный Тихонов, и утром, просыпаясь, плакала от любви. Так ей, по крайней мере, казалось.

Но семейная жизнь Наташи с Пьером, болеющие дети, неприбранные волосы, мятый халат, хозяйство и грязные пленки приводили ее в недоумение, если не в ужас.

Другая ее любимая героиня была Кити Щербацкая. Такие разные, но волнующие отношения ее с Вронским и Левиным, закончившиеся полным слез, семейных ссор и тяжелых разборок, браком, опять-таки ставили ее в тупик. О судьбе бедняжки Долли уже и говорить не стоило…

В общем, складывалось впечатление, что брак, словно огромный монстр, глотает корабль с алыми парусами, на котором прекрасная героиня плыла к своему счастью. Поэтому когда это произошло с ней самой, Людмилочка приняла все как должное и где-то, по-видимому, неизбежное. Примеры подруг и знакомых везде и всюду только утвердили ее в этом мнении.

Костик ее не был не только князем Андреем или Вронским, но не тянул даже на Пьера, душевные качества и благородство которого ему и не снились. Вряд ли он хотя бы подозревал, что такие вещи все еще существуют на свете под луной и звездами. Пришлось ей сделать поправку на время, эпоху, нравы и привычки общества, в котором довелось родиться. Она смирилась и начала тянуть лямку.

Но червячок… который сидит в любом с виду крепком яблоке обыкновенного брака, и вроде как не подает признаков жизни, – этот самый червячок только спит, и ждет своего часа. Вполне вероятно, что за всю жизнь он этого часа так и не дождется. Но уж если…

Вопиющая несправедливость, которую Людмилочка никак не могла осмыслить, отчего она происходит, и как ее можно избежать, – несправедливость жизни к ней самой и к другим женщинам, которая не объяснялась никакими видимыми причинами, но, тем не менее, существовала и прочно занимала свое место, – часто обсуждалась ею и Тиной долгими зимними вечерами за чаем, или во время нечастых прогулок на природе.

В конце концов, они пришли к выводу, что нельзя попасть в какое бы то ни было положение в жизни, если сам же на него не согласишься. Их собственное согласие – вот пища, которая выращивает монстров, глотающих счастье, свежесть и весну жизни. Они были совсем разные, но что-то делало их дружбу прочной и незыблемой, и ни разное семейное положение, ни образ мыслей, ни совместная работа не смогли поколебать ее.

Они верили, что плывут в тумане, но далекая Звезда укажет путь, рано или поздно. Во сне ли, наяву, на грани, или за гранью, – есть куда стремиться, – и они стремились, чувствуя путеводную нить в густом непроглядном мраке, где взгляд более не надежен, и положиться можно исключительно на внутренний компас. Они сделали ставки, и игра началась…