Золотые пауки

– Что когда? – спросил Вульф. – Вы прижали в угол этого негодяя и сейчас добиваетесь от него показаний об участии в отвратительной афере другого такого же мерзавца – Горана. Понимаю, что это необходимо, но я уже сделал для вас все, что мог, и вы больше во мне не нуждаетесь. Меня же шантажисты не интересуют – я ищу убийцу. Мое расписание вы знаете, и после одиннадцати часов я снова к вашим услугам. Буду признателен, если вы очистите мой дом от этих мерзавцев. С таким же успехом вы можете продолжить их допрос где-нибудь еще, а не у меня.

– Могу, могу, – раздраженно подтвердил Кремер, вставая. – Но в таком случае мне придется забрать с собой всех четверых ваших помощников – Гудвина, Пензера, Даркина и Кетера, – и я не знаю, когда мы с ними закончим.

– Ну, положим, вы можете забрать только первых трех, так как мистера Кетера здесь сейчас нет.

– Но мне он нужен. Где он?

– Мало ли кто вам нужен. Он выполняет мое поручение. Разве вы еще недостаточно получили от меня сегодня? Арчи, ты помнишь, куда отправился Орри?

– Нет, сэр. Я не мог бы вспомнить, даже если бы от этого зависело спасение моей жизни.

– Вот и хорошо. И не пытайся вспоминать. – Вульф повернулся и вышел.

Глава пятнадцатая

Никогда еще в течение своей жизни я не видел столько большого начальства всего лишь за восемь часов – с девяти утра до пяти вечера. И произошло это в четверг, то есть добрую неделю спустя после того, как Пит Дроссос побывал у Вульфа, чтобы с ним посоветоваться. В десятом полицейском участке меня принял заместитель начальника нью-йоркской полиции Нири, в управлении полиции Нью-Йорка – сам начальник Скиннер, а в прокуратуре – не кто иной, как прокурор Боуэн совместно с тремя своими помощниками, включая Мандельбаума.

Я вовсе не хочу сказать, что это вскружило мне голову, поскольку понимал, что пользуюсь подобной популярностью не только потому, что они видят во мне интересного собеседника. Во-первых, убийство миссис Фромм и еще два преступления даже сейчас, спустя четыре дня, стоили того, чтобы расходовать на сообщения о них не одну тысячу бочек типографской краски. Во-вторых, в городе началась подготовка к муниципальным выборам, а Боуэн, Скиннер и Нири не страдали от недостатка самолюбия. Для человека, который так предан идее служения обществу, что готов взвалить на себя дополнительную ответственность (за более высокое жалованье, разумеется), убийство хорошо известной личности открывает весьма интересные возможности.

В полицейском участке нас изолировали друг от друга, но это меня не обеспокоило. Единственное, чего я пока не намеревался сообщать полиции, – это наш способ допроса Игана, а также факт существования записной книжки. Целый час я провел в маленькой комнатушке со стенографисткой: продиктовал ей свои показания, дождался, пока она перепечатает их, подписал, а затем был проведен к Нири на допрос. Ни Кремера, ни Стеббинса с ним не было. Нири был угрюм и мрачен, но не хамил. Наша беседа продолжалась всего полчаса, так как кто-то позвонил ему, куда-то вызвал, и он должен был закончить допрос. Когда меня провожали по зданию к выходу, все встречавшиеся знакомые и незнакомые полицейские любезно здоровались со мной. Вероятно, по управлению полиции уже прошел слух, будто меня уговаривают выставить свою кандидатуру на пост мэра. Во всяком случае, я вежливо отвечал на приветствия, как человек, который понимает, в чем дело, но сейчас страшно занят.

В прокуратуре, куда меня после этого доставили, я тут же был проведен к самому Боуэну. Перед ним на столе уже лежали копии моих показаний. В ходе нашего разговора он неоднократно меня останавливал, ссылаясь на то или иное место показаний, находил его, хмурясь, прочитывал и затем кивал, словно желая сказать: «Да, все же возможно, что ты и не сочиняешь». Он не только не похвалил меня за то, что мы задержали Эрвина и Игана и сделали так, что Горан должен был поехать с ними, но, наоборот, даже намекнул, что, доставив их к Вульфу вместо полиции, я рисковал заработать не менее пяти лет за решеткой, если бы сам Боуэн взялся за это дело. Хорошо зная прокурора, я не придал этому значения и пропустил мимо ушей, поскольку в этот день у него хватало неприятностей и без меня. Несомненно, ему испортили выходной. Глаза его покраснели от недосыпания, телефон не переставал звонить, все время заходили помощники, и, в довершение всего, в списке наиболее популярных кандидатов на пост мэра, опубликованном одной из утренних газет, он оказался лишь на четвертом месте. Не забывал он и того, что в следствие по делу шайки шантажистов, раскрытой Солом, мной и Фредом, а значит, и в расследование дела Фромм – Берч – Дроссос теперь, к сожалению, наверняка впутается ФБР и само арестует убийц. Вовсе не удивительно, что прокурор был со мной не очень любезен. Хотя, говоря по совести, то же самое можно было сказать и про всех остальных. Например, никому даже в голову не пришло, что я иногда должен принимать пищу.

Мандельбаум провел меня в свой кабинет и начал разговор так: