Золотые пауки

– Ну так вот, о предложении, которое вы вчера сделали мисс Эстей…

– Бог мой! Опять!

– Да, но теперь это выглядит иначе. Мой коллега Рой Бонино сейчас у Вульфа и беседует с ним по этому поводу. Давайте прекратим ломать комедию и потолкуем, исходя из предположения, что вас к ней действительно послал Вульф. Вы же сами заявили мне, что ничего плохого в этом предложении в действительности не было, а раз так, почему бы нам не поговорить откровенно?

Я был голоден и зол.

– Ну хорошо. Допустим. Что же дальше?

– Тогда естественно сделать вывод, что Вульф знал о существовании банды шантажистов еще до того, как послал вас с этим предложением. В таком случае он, очевидно, считал, что для мисс Эстей будет исключительно важно узнать, сообщила ли миссис Фромм Вульфу об этом. Правда, я и не ожидаю, что вы это подтвердите, но мы подождем Бонино и узнаем, что рассказал ему Вульф. Однако я все же хочу знать, как мисс Эстей ответила на ваше предложение и что именно сказала вам.

Я покачал головой:

– Если мы будем и дальше беседовать только в свете вашего предположения, у вас может сложиться неправильное впечатление. Разрешите мне высказать другое предположение.

– Пожалуйста.

– Предположим, что мистер Вульф ничего не знал о какой-то там банде шантажистов, а просто хотел расшевелить ее возможных участников. Предположим, он не подозревал специально мисс Эстей, а она просто оказалась первой в списке возможных кандидатов. Предположим, я сделал такое же предложение не только ей, но также миссис Горан, Анджеле Райт, Винсенту Липскомбу и продолжал бы делать и другим, если бы мистер Вульф не вызвал бы меня, так как к нему явился Пол Каффнер и обвинил меня в вымогательстве у мисс Райт. Разве такое предположение не выглядит куда интереснее?

– Конечно. Так, так… Понимаю. В таком случае я хочу знать, что вам ответил каждый из них. Начните с мисс Эстей.

– Мне придется придумывать их ответы.

– Вы же мастер по таким делам. Давайте.

Мы потратили на это еще около часа, а когда мое воображение иссякло, Мандельбаум ушел, предварительно предложив подождать его. Я сказал ему, что хотел бы пойти поесть, но он не разрешил мне уйти, так как я мог понадобиться ему в любую минуту. Пришлось согласиться. Так прошло еще минут двадцать. Затем Мандельбаум вернулся, сказал, что меня снова хочет видеть Боуэн, и предложил пройти к нему, а сам он должен заняться еще кое-чем.

Боуэна на месте не оказалось, и мне снова пришлось ждать. На мое счастье, в кабинет вскоре вошел молодой человек с подносом. Я мысленно воскликнул «ура!». Слава богу, в этом заведении, видимо, есть и гуманные люди. Однако молодой человек поставил поднос на стол Боуэна и удалился, даже не взглянув на меня. Как только дверь за ним закрылась, я подошел к столу, снял салфетку с подноса и увидел весьма аппетитный бутерброд с горячим вареным мясом, кусок пирога с вишнями и бутылку молока. Я едва успел вернуться к своему креслу и откусить кусок бутерброда, как в кабинет вошел Боуэн. Не желая ставить его в неловкое положение, я тут же обратился к нему:

– Тысячу раз спасибо, мистер Боуэн, что вы прислали мне поесть! Вы чертовски любезны. Я, конечно, не голоден, но растущий организм всегда нужно подкармливать. Да здравствует наш будущий заботливый мэр – мистер Боуэн!

Тут-то Боуэн и продемонстрировал, из какого материала он сделан. Какой-нибудь мелкий человечишка сразу отобрал бы у меня поднос или схватился бы за телефон и сказал, что некий хулиган слопал его завтрак, пусть пришлют другой. Боуэн же лишь злобно взглянул на меня, выбежал из комнаты, а через несколько минут вернулся с другим подносом и поставил его перед собой на письменный стол. Не знаю, у кого ему удалось конфисковать этот завтрак.

Вскоре выяснилось, что Боуэну нужно уточнить вопросов сто по докладу, который ему уже успел сделать Мандельбаум.

В Главное управление полиции меня доставили с эскортом часа в три, а начальник полиции Скиннер принял меня только около четырех. Наша беседа в течение следующего часа была довольно-таки сумбурной. Вы, наверное, подумали, что перед тем, как приступить к беседе с такой персоной, как я, Скиннер распорядился ни в коем случае его не беспокоить, разве что в Нью-Йорке вспыхнет мятеж? Ничего подобного – нам все время мешали. И тем не менее в промежутках Скиннер успел задать мне несколько важных вопросов. Например, шел ли дождь, когда я приехал к гаражу? Заметил ли я по выражению лиц Горана и Игана, что они знают друг друга? В те же минуты, когда Скиннер не отвечал на звонки одного из четырех телефонов, стоявших у него на столе, не звонил куда-нибудь сам, не разговаривал с каким-нибудь прорвавшимся к нему чиновником и не подписывал принесенные ему бумаги, он без конца шагал по своему огромному, роскошно обставленному кабинету.