Золотые цикады сбрасывают кожу

В школе, в третьем классе, Миша Багров записался в драмкружок, где играл роль положительного мальчика. Действие проходило в оккупированном фашистами городке. Подробности спектакля полковник помнил смутно, кроме финала. Заключительную реплику героя, которого маленький Миша играл, полковник мог бы произнести даже разбуженный среди ночи.

– Родина – имя существительное, – храбро объявлял юный патриот, рискуя впасть в немилость врагу, а может даже и лишиться жизни.

Прошло несколько десятков лет, но и теперь, если эта фраза всплывала в памяти, настроение полковника менялось: плечи распрямлялись, грудь Михаила Федосовича наполняло чувство гордости за уже исчезнувшую страну, за свое поколение.

Багров нырнул в людской поток и, смешавшись с толпой гуляюших, быстро добрался до автомобильной стоянки напротив водноспортивного комплекса. Там немного потоптался и, заметив красную тайоту, еле ползущую среди машин, уверенно устремился к ней. Открыв переднюю дверцу, Михаил Федосович грузно опустился на сиденье.

– Давай к Спорттоварам.

Илона, сидевшая за рулем, послушно развернула машину и уточнила:

– Как пойдем?

– По Маяковского.

– Вы серьезно, – удивилась секретарша. Улица Маяковского находилась в противоположном конце города.

– Доложите обстановку, товарищ Васнецова, – сухо приказал полковник, не удостоив вниманием реплику Илоны.

Когда босс переходил на «товарищ», подчиненные начинали ощущать себя, мягко говоря, скованно.

– Разыскиваемый Писюн в Киеве не появился. Принимающая сторона сообщила о найденном в банке с клубничным вареньем маячке. Вторая банка, с медом, оказалась пустой. Сладости проводнице передал симпатичный светловолосый мужчина. Украинские товарищи показали ей фото разыскиваемого, проводница утверждает, что именно этот мужчина и просил отдать мед человеку, который представится дядей Михаилом Федосовичем.

– Обыск, – перебил полковник, уловив скрытый сарказм в голосе подчиненной.

– В квартире найден разорванный плащ. Две пуговицы оторваны. Одна разломана. В ней раньше находился маяк. Обнаружены также ботинки. Оба распороты. Маячок в каблуке демонстративно открыт, но не вынут. Сам Валерий Писюн исчез. Соседи видели его отъезжающим на ауди. Загрузил вещи, палатку, удочки. Видимо взял и собаку. Пенсионерам на лавочке говорил, что едет на рыбалку. Вернется через две недели. Просил приглядывать за квартирой.

Михаил Федосович раздраженно скрипнул зубами.

– Оборзел, щенок. Но шустрый, подлец.

Илона втайне радовалась, наблюдая реакцию босса. Занимаясь слежкой за Лакмусом, прослушивая разговоры объекта, Васнецова невольно зауважала Валерку. Корректен, вежлив и даже ее всесильного босса не боится. Иначе бы не оставил издевательской записки на банке с медом: «Кушайте. Поправляйтесь. Строго выполняйте предписания врача. Не расстраивайтесь по пустякам, помните: простата – излечима». Причем здесь простата? О меседже на баночке с медом Илона на всякий случай благоразумно умолчала.

За три квартала до Спорттоваров полковник приказал остановиться и стрельнул у Васнецовой сигарету. Годы совместной работы научили Илону безошибочно прогнозировать радикальную смену настроения босса. Просьба дать сигарету означала наступление затишья перед бурей.

Михаил Федосович приоткрыл окно, чтобы дым вытягивало и, казалось, совершенно спокойно наслаждался сигаретой. В действительности, полковник снова проверял алгоритм действий шефа внешней разведки. И он выкладывался не в пользу Михаила Федосовича. Пока.

Шаг первый: арест агентов в Испании. Шаг второй: исчезновение Анаконды. Шаг третий: казнь Виталия. Шаг четвертый: отстрел Андрона и его людей.

Допустим, Анаконду, как ценного свидетеля поселили в безопасном месте.

– Но зачем так демонстративно расправляться с Виталием и Андроном? А затем…, – вслух произнес Михаил Федосович, но оборвал фразу на полуслове. Зябко передернул плечами. Рядом свидетель, и хоть Васнецова полностью зависит от Багрова, бдительность еще никому не вредила. Цена свободы – постоянная бдительность, прав Джеферсон. Цитату эту любил повторять Попов, бывший начальник Михаила Федосовича.

Перед уходом на пенсию, вводя полковника в курс дел, Попов поинтересовался:

– Можешь назвать основную причину неудачных карьер всех руководителей.

Михаил Федосович благоразумно изобразил Моисея на Синае, готового услышать откровение свыше.

– Женщина, – самодовольно изрек начальник.

Предшественник действительно оказался единственным кто покинул кабинет мирно, естественным путем. Ушел на заслуженный отдых. Может, в самом деле, Попов – гей? Сплетни ходили. За два десятка лет никто ни разу не слыхал, чтобы глава ведомства изменял жене, явная патология.

Багров несколько раз подряд глубоко затянулся и выбросил сигарету на тротуар. Задержал дым и выпустил медленно, словно жалко было расставаться с ватным облачком.