Золотые туфельки

Среди малышей веселое оживление:

— Этого тоже побьет!

— Вот сейчас треснет!

И в контраст с их звонким щебетанием до Ляси доносится чей-то угрюмый голос:

— Та-ак!.. Еще одного ведут.

Взрослые, забыв о Петрушке, повернулись к мостовой. И только гимназисты, привыкшие к тому, что здесь целыми днями водят арестантов — то из тюрьмы в контрразведку, то из контрразведки в тюрьму, — с любопытством продолжали смотреть на ширму.

Как удручающе действовали всегда на Лясю эти картины! Бедные люди! За что их мучают? Вот и сейчас: два стражника, а посредине совсем молодой парнишка На дворе так холодно, так мокро, а он босой, без шапки, в одной ситцевой рубашке, да и та в прорехах, сквозь которые видно голое тело.

Все ближе стражники, все громче глухой стук их сапог о булыжную мостовую… Парнишка поднял голову и с любопытством глянул на ширму. Бедный, бедный паренек! Может, и жить тебе осталось два дня, а ты все еще тянешься к забаве, к каким-то куклам!..

Взгляд паренька оторвался от ширмы, скользнул по толпе и встретился глаза в глаза — со взглядом Ляси. И будто молния озарила память девушки…

— Боже мой! — шепнула она, роняя гармошку. Парень весь дернулся, как от электрического тока, и остановился, вытянув вперед худую шею.

— Чего стал!.. — крикнул конвойный и пхнул парня сапогом.

— Подожди, — сказал парень хрипло. — Прошу тебя, подожди минутку, будь человеком!

Второй конвойный повернул винтовку и молча толкнул парня прикладом в спину.

И, пока арестанта не подвели к чугунным воротам, он все рвался назад, а его все толкали прикладом.

«Не родился еще тот кат…»

Пепс и Артемка, выехав ночью из Припекина, медленно продвигались на север. Приметная внешность Пепса вынуждала путников быть особенно осторожными. Деревни они объезжали стороной, днем прятались в балках, в лесных посадках. И все-таки им не удалось избежать встречи с гетманцами. Пять всадников в шапках и синих жупанах съехали по спуску в балочку и круто остановили лошадей.

— Шо ж воно такэ? — выпучил глаза передний.

— Мабуть, трубочист, — предположил другой.

— Арап, — догадался третий.

Обнажившись до пояса, Пепс чистил привязанную к дереву лошадь.

Артемка бросился навстречу всадникам. Надо было действовать решительно, ничем не обнаруживая страха.

— Это борец, добрые люди, чемпион мира, вроде нашего Ивана Поддубного. Покурить нема?

Всадники переглянулись и опять уставились на Пепса.

— Вин шо, усих боре? — спросил третий, мордастый, краснощекий и такой огромный, что под ним приседал конь на задние ноги.

— Всех подряд, ни один не устоит! — гордо ответил Артемка.

Здоровяк поморгал, потом медленно слез с коня, сбросил на землю шапку, жупан и широко расставил ноги:

— А ну, давай!

Пепс, улыбаясь, взял гетманца поперек туловища, приподнял и осторожно положил на землю.

— Ги-го-го-го!.. — заржали всадники.

— Хай ему бис! — отряхиваясь, поднялся посрамленный гетманец. — Такого ще не було, щоб менэ боров.

Гетманцы угостили путников махоркой и уехали. Осмелев, Пепс и Артемка больше уже не прятались. Они дерзнули даже заночевать в хуторе, на сеновале у кулака. Кулак, поняв из подслушанного разговора, что заезжие пробиваются к красным, а красные были близко, запер на болт дверь сарая. Пепс, конечно, дверь высадил, но к хутору уже мчался во весь опор конный отряд.

Вскочив на лошадей, Пепс и Артемка бросились со двора, и им наверняка удалось бы ускакать, если б под Артемкой не упала, споткнувшись, лошадь. Пепс бросился на помощь другу, но Артемка так яростно крикнул ему: «Беги!», что бедный негр только жалобно охнул и пустил лошадь во весь опор. Когда он с отрядом красногвардейцев вернулся в хутор, Артемки там уже не было.

Допрашивали Артемку в маленьком заштатном городишке Святодухове. На столе у следователя лежал кусок парчи, вынутый у Артемки из-за пазухи. Мог ли гетманец поверить, что парчу эту паренек купил на свои трудовые деньги еще шесть лет назад и с тех пор не расстается с нею в глупой своей мечте встретить опять девочку-канатоходца Лясю и сшить ей самые красивые на свете туфли!

— Ты шо, святый божий храм ограбыв? — спросил следователь.

Артемка не знал, как объяснить наличие у него парчи, но хорошо знал, что гетманцы и сами грабили все, что попадалось под руки. Надеясь поэтому на снисходительность, он сказал:

— Да, малость того…

— И попа убыв?

— Нет, зачем же!

— Брешешь, убыв. По морде бачу, шо убыв.

Артемка пожал плечами.

— Ну, а чого ж ты к красным драпав?

— Я боялся, что вы батогов всыпете, — сказал Артемка, будучи уверен, что за перебежку на советскую сторону по политическим причинам его тут же зарубят.

— Та мы ж таки и всыпымо… Эй, Мыкыта, стягай с его штаны!

Мыкита, жилистый мужик с редкими усами и редкими желтыми зубами, видимо, знал толк в деле больше своего начальника. Он сказал:

— Зараз. Треба ще потрусить.

Он снял с Артемки сапог и отодрал подошву. Между подошвой и стелькой лежали документы.

— Ось, бачите? Надягайте очки.