Золотые века [Рассказы]

На следующий день поле овса стало полем тумана. Он был таким густым и таким белым, что даже орлам с их зорким взором было бы не под силу что-либо разглядеть. Однако ворон обладал такой развитой математической памятью, что мог пересчитать до семи полей. Ему не стоило большого труда разыскать овсяное поле. Вещая птица приземлилась в трех метрах от пугала, но даже на таком коротком расстоянии ворон с трудом различил бело-красную клетку фланелевой рубахи. Он полетал направо и налево над полем, смущенный этим атмосферным явлением и ожиданием новых выходок со стороны странного собеседника, и сказал:

— Я знаю, что ты меня обманываешь. Об этом нетрудно догадаться. Слышишь?

— Я тебя слушаю, — произнесло чучело, скрытое волнами тумана.

— Если мне удастся убедить остальных птиц в том, что ты действительно хочешь быть их другом, как тогда поступят люди? От тебя же им не будет тогда никакой пользы. Твой шест вырвут из земли, а в ночь на Сант Жоан[45] водрузят на самую вершину горы из всяких ненужных деревяшек, и ты станешь украшением костра.

— Именно этого я и хочу! — воскликнуло пугало. — Как ты не понимаешь? Моя теперешняя жизнь мне только в тягость.

Ворону эти слова казались не вполне понятными. Пугало взмолилось:

— Скажи, если бы тебе пришлось выбирать между жизнью в одиночестве и одним днем в окружении друзей, что бы ты выбрал?

■

К этому моменту ворон уже не знал, столкнулся он с чудовищем или на его глазах происходило чудо. Поскольку эти птицы чрезвычайно любопытны, он не смог избежать искушения вернуться на поле.

Под порывами ветра чучело задрало вверх свою тыквенную голову и теперь устремляло взгляд в небо. Увидев ворона, пугало заговорило:

— Я хочу умереть. Помоги мне оставить о себе добрую память.

— И не подумаю.

— Неужели это так трудно?

— Я не собираюсь жертвовать своим исключительным положением ради тебя. В этом мире никто так не поступает.

Ночью прошел дождь, и рубаха пугала еще не просохла. Ворон устроился на его шляпе и сказал:

— Иди-ка сюда, я тебе кое-что расскажу.

Но, само собой разумеется, приблизиться пришлось самому ворону. Он нагнулся, засунул клюв в рот тыквы, чтобы никто больше не слышал его слов, и рассказал чучелу сказку. Когда птица закончила, чучело не произнесло ни слова и долго молчало, а потом призналось:

— Мне кажется, я ничего не понял.

Не понять простой сказки! Ворон никак не ожидал от своего собеседника такой наивности и такого искреннего признания. Только непорочное создание могло не понять этой истории.

— Я хочу умереть, а ты рассказываешь мне о каких-то спорах неземных существ. Посмотри на меня. Ты прекрасно знаешь, что нас, чучел, поливают дожди и бьет град, и рано или поздно нас заменяют новым пугалом. Так ли уж для меня важно прожить на несколько дней дольше? Если мне суждено умереть, то я хочу доказать своей гибелью, что не желал подчиняться людской воле. Ты такая умная птица, а не можешь понять самых простых вещей.

Ворон еще немного подумал, но в конце концов сказал:

— Ну что ж, ты сам того захотел. Завтра я снова прилечу — и не один.

■

На следующее утро ворон предложил всем птицам собраться на дереве неподалеку от овсяного поля.

— Я обнаружил совершенно особое пугало, не похожее на других, — начал он свой рассказ. — Пугалам полагается ненавидеть нас — а это любит птиц. И хотя его сделали, чтобы внушать нам страх, оно жаждет нашего общества, даже если ему придется расплатиться за это жизнью. Оно хочет погибнуть за нас! Смотрите, вон оно! Посередине овсяного поля Но беда была в том, что прочие птицы никакого пугала не увидели.

— Ты говоришь о том человеке, который сторожит поле?

— Никакой это не человек! — возмутился ворон. — Это пугало.

— Люди нас жарят и тушат, а потом едят, — сказал воробей. — Ты что, этого не знаешь?

— Они делают из нас чучела, — пробурчал сыч. — Непонятно, зачем это им надо, но именно так они с нами поступают.

— Они сажают нас в клетки и выкалывают нам глаза раскаленным гвоздем, чтобы наши песни не смолкали, — пожаловалась малиновка.

— Пули из людских ружей для наших тел — все равно что пушечные ядра для них! — заключил щегол. — С какой стати нам теперь дружить с этими негодяями?

— Я же вам объясняю, — сказал раздраженным тоном ворон, — что никакой это не человек, а пугало.

И тут он, всю жизнь тщательно хранивший тайну, чтобы никто не вторгался в его частные владения, растолковал своим собратьям, что такое пугало и какая разница между этими созданиями и убийцами птиц. Но даже подробные разъяснения не убедили пернатых до конца.

— А мне по-прежнему кажется, что он наш враг, — сказал щегол. — Откуда тебе известно, что это не человек, который нарядился пугалом?

— Да, да! — сказала малиновка. — А потом, ты вот говоришь, что пугала не могут делать того, что делают люди.

— Конечно нет!

— Тогда как же оно может говорить?