Золотые ворота. Черное солнце

Светлана прижалась щекой к руке отца.

Санитары топтались возле носилок, не осмеливаясь мешать встрече дочери с отцом. Наконец Светлана поднялась и встретилась взглядом с Олесем.

— Олесь?! Да не может быть! Неужели это ты? — Бросилась к нему, но тут же остановилась, испуганно надломив брови. — Что с твоими руками?

— Пустяки! Нужно сделать перевязку.

Пошли вслед за санитарами, несшими Дмитрия Крутояра в четырехэтажный корпус хирургического отделения. Олесь заметил, что Светлана за последние месяцы сильно изменилась. Стала солиднее, серьезнее, сдержаннее в движениях. От нее он узнал, что университет уже эвакуирован в Харьков, что большинство студентов добровольно ушли на фронт или работают в госпиталях…

— Всех, всех наших разнесло по свету… Я вчера получила от Андрея письмо…

— Светлана! — позвала женщина из перевязочной. — А я вас ищу. Профессор уже дважды спрашивал. Немедленно идите в операционную!

Девушка кивнула головой:

— Вот только товарища отведу.

Но женщина даже слушать не стала?

— Без вас отведут. Идите скорее!

— Ну, до встречи, — Светлана помахала ему рукой и на ходу добавила: — Заходи же к нам. Непременно!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

…Вдали медно запела труба. Надрывно, призывно. Через мгновение с противоположной стороны ей откликнулась другая. Потом к этому дуэту присоединилась третья. А вскоре весь Броварской лес наполнился перекличкой десятков горнов. Было ясно: объявлялась боевая тревога.

Сводный коммунистический батальон она застала на отдаленном, недавно оборудованном полигоне над придеснянскими оврагами. С раннего утра и до позднего вечера под ливнями и палящим солнцем разравнивали вчерашние студенты своими запавшими животами глинистую почву, овладевая соленой солдатской наукой. Но как только прозвучал призывный клич трубы, стремглав бросились к лагерю, привычно выстраиваясь на ходу в колонну. Спотыкаясь о пни и корневища, мчались по косогору в мокрых от пота гимнастерках, с черными, как у трубочистов, лицами. Скрипел песок на зубах, трещал под ногами лесной сушняк, глухо стонала земля…

Военный лагерь напоминал потревоженный улей. С многочисленных полигонов сюда спешно стягивались учебные стрелковые подразделения. Вдоль линеек, где строились бойцы, носились запыхавшиеся связные, в автопарках ревели заведенные моторы. Громко, словно намереваясь перекричать друг друга, отдавали распоряжения командиры.

Прихватив в палатках вещевые мешки, фляги, подсумки для патронов, комбатовцы вышли на линейку. Не успели как следует приладить на себе войсковое снаряжение, как раздалась команда:

— Коммунистический, за мной бегом!..

Рванулся с места первый взвод. За ним — второй, третий. Рота за ротой потянулись по пыльной песчаной дороге. Бежали споро и молча. Слышалось лишь натруженное сопение, поскрипывание ремней и позвякивание металла. Никто из этих вчерашних пытливых философов и не подумал поинтересоваться: куда бегут они из последних сил, почему так спешат? Тревога никого не удивила. Сколько их было уже, этих тревог! За время учебы в Броварском летнем лагере все привыкли к неспокойным солдатским будням с их постоянными тревогами, ночными марш-бросками нередко под проливным дождем и громобоями.

Но когда лес и прилегающие к нему пустыри остались позади, а до железнодорожного полустанка оставалось не более полутора-двух километров, забеспокоились. Куда же их гонят? По предварительным данным, их коммунистический батальон готовился к боевым действиям в тылу врага, и предполагалось, что перебрасывать его через линию фронта будут в глубокой тайне, А какая же это тайна, если несколько сот вооруженных комбатовцев с полной выкладкой бегут днем на виду у всех к полустанку?..

Неизвестность всегда порождает самые невероятные фантазии. И у вчерашних студентов тоже возникло немало фантастических догадок о цели этого стремительного дневного марш-броска.

— Видно, нас в Киев передислоцируют…

— С чего бы это в Киев? Что, там без нас не обойдутся?

— На обед зовут. Разве не слышали, что в ресторане «Континенталь» для нас заказали шампанель с устрицами?

— Перестань, Мурзацкий! Вечно ты зубы скалишь.

— А может, фашисты где-то крупный десант выбросили?.. Но почему же тогда нам не объявлено?

— Побоялись, что кое-кому придется преждевременно исподнее менять.

Приглушенный, недружный хохот сразу же прокатился по колонне.

— Прекратить разговоры! И — не растягиваться!

На крохотном пригородном полустанке уже стоял под парами эшелон, наверное собранный в большой спешке, так как были в нем и мягкие вагоны, и товарные, и платформы. Часть состава уже заняли ранее прибывшие подразделения из соседних лагерей. Комбатовцам приказали грузиться в «телятники».