Золотые врата. Трилогия (СИ)

… вино станет теплым, а свежий хлеб зачерствеет, но сначала я хочу насытиться тобой. Ты ведь не ждала иного? За окном – зима, за окном – конвойные солдаты и пересыльная тюрьма, но здесь только мы и я погружаюсь в твои глаза, растворяюсь в твоей коже и тела наши скользят в надежде слиться. Ты закусываешь губу, чтобы сдержать крик. Не надо, хоть сегодня дай себе волю и не бойся погрузиться в омут наслаждения…

…китаец– рикша мелькает грязными пятками, натужно тянет в гору. Я вижу, что ты сама не своя, от того, что приходится ездить на людях. Это –Азия, моя радость. Ты быстро привыкнешь. Говорят, что японцы вот‑вот начнут военные действия; будто бы уже видели прошлой ночью их миноносцы, скользящие возле входа на рейд Порт‑Артура, но никто не верит в начало войны. Япония не посмеет. Смотри, вон «Петропавловск» на рейде. Красавец, не правда ли? За нами – сила оружия, с нами – адмирал Степан Осипович Макаров, с нами – Великий князь. Ну, ты успокоилась? Да, моя радость, уже скоро – во‑он ввилла, которую я снял для нас и – никого. Только ты и я, только наша любовь и забудь наконец о Санкт‑Петербурге!

…не провожай, слуги увидят. Ах, они все знают? Ну, что ж… если все откроется – прощай, гвардейская кавалерия, прощай, Питер. Адюльтер мне не простят. Может и к лучшему? Говорят в Галиции готовятся к наступлению – давно пора: если разобьем австрийцев – немцы долго не продержаться. Я не противный, Анна, но находиться сейчас в тылу равносильно предательству! Никто не предает нашу любовь, она станет только крепче… ради Бога, поставь вазу… с меня довольно, мадам, я напишу вам с фронта.

…ты живешь в этой палате, среди приборов, поддерживающих жизнь, что едва теплится в твое изможденном теле. Неужели ты никогда не проснешься? Мне сказали, что ты все слышишь. Я буду говорить с тобой, я протяну тебе ниточку из мира живых, ты только найди ее и не отпускай. Иди за ней и у начала нити я буду ждать тебя. Я верю – ты не заблудишься.

Дождь, ливень, водопад…

Задыхаясь и отплевываясь Корсаков приподнялся на руках.

– Ну, слава Богу, живой, – Павел Воскобойников стоял над ним с кастрюлей в руках.

– Ух… что такое? Что случилось?

Марина, кутаясь в кофту, сидела на стуле. Волосы ее растрепались, губы шептали что‑то: не то молитву, не то проклятие. Воскобойников поставил кастрюлю на стол и помог Корсакову подняться.

– Это вы мне расскажите, что здесь произошло? – спросил он. – Я, понимаешь, сплю, как праведник, и вдруг – взрыв! Меня с кровати сбросило, я думал – газ взорвался, или конкуренты нашего нанимателя гранату в окно кинули.

Корсаков потряс головой, ощупал себя. Вроде цел, руки – ноги не переломаны. Только в ушах звон.

– Паша, мы ничего не взрывали и конкуренты ни при чем. Хочешь – верь, хочешь – нет, здесь побывала шаровая молния. Если мне не веришь, то Марина подтвердит, – сказал Корсаков.