Золушка à la russe: Постскриптум

— Тьфу ты! Ну, зачем я тебе нужна? Допустим, выйду я за тебя замуж, и что? Я же не смогу тебя полюбить, даже привыкнуть, понимаешь? Это только так говорят: стерпится — слюбится. Ерунда это все. Нет, наверное, возможно, но только если кто-то из пары не влюблен в кого-то другого… И представляешь, я буду изо дня в день вздыхать, сравнивать тебя с другим — ты, даже если этого не увидишь, все равно почувствуешь. Начнешь выпивать каждый день, будешь жаловаться своим друзьям, что жена у тебя стерва. Может, поколотишь меня, если получится…

— Да ты что? — Степан возмущенно выплюнул травинку изо рта, — я тебя пальцем не трону!

— Но счастливее-то я от этого не стану. Нельзя без обоюдной любви строить брак, понимаешь? Вылезет это когда-нибудь наружу, и будем друг друга попрекать… Господь благословляет, когда дает и мужу, и жене любовь, — Ольга вздохнула и задумалась.

— Что вы все с этой любовью носитесь? Вон, живут люди несколько лет, — и где эта любовь потом? Детей навалом и скандалы каждый день.

— Умница! Степан, ты умница! Жене твоей повезет, если задаваться не будешь. Ты говоришь про любовь, а думаешь про телесные удовольствия. Переспят друг с другом, думают потом: «О! Нам было хорошо, значит стоит пожениться…» А чем я физиологически отличаюсь от той же Лариски, которая на тебя молится? Ну и получай ты с ней удовольствие.

— Что же в сексе плохого?

— А что в нем такого хорошего, что его непременно нужно ставить во главу угла? Есть понимание, уважение, восхищение человеком, наконец. Можно забыть человека, которым восхищаешься? Ась? За мной почему ходишь? Я для тебя как небожитель, потому что меня по телевизору показали, да?

— Что ты так резко?

— Когда? Ты мне так все точно расписал, почему меня любишь, а я, понимаешь, не могу этого объяснить. Я знаю, что восхищаюсь Максом, потому что он талант, я хочу видеть, как он растет, помогать, носить ему кофе к компьютеру, когда он работает. Но я никак не могу объяснить, за что я его люблю. Ты знаешь, как я соскучилась по его заиканию?.. — Ольга задумалась, — да, наверное, ты прав, можно объяснить, но не так, как ты, сходу, быстро… Не обижайся на меня, пожалуйста, я сама себе не принадлежу.

— Морочишь ты мне голову, все понятно, — Степан поднялся, поправил ремень на брюках.

— Я? Я хочу, чтобы ты мне был хорошим, настоящим другом, который все понимает, а ты обижаешься, — Ольга тоже встала.

— Когда уезжаешь?

— Сейчас тебе скажу — завтра вся деревня ко мне придет.

— Понятно. Друг, говоришь, хороший нужен? — Степан сделал глубокий вдох и повернулся уйти.

— Ну да, проще обидеться, чем попытаться понять. Машина придет через дня три. Тогда и уеду. Только не спрашивай, куда. Все равно не скажу. Даже тетя Люда не знает.

— Ладно, партизанка, я приду проститься. Пока, спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — с облегчением попрощалась девушка. — Степан!

— Что? — молодой человек с готовностью повернулся.

— Мне всегда везло на друзей!

***

Тетя Люда доела суп и отставила тарелку в сторону. Вася до сих пор ковырялся, откладывая вареную морковку, лук на край тарелки.

— Ну и чего ты сегодня все перебираешь? — мать неодобрительно наблюдала за процессом, — правильно люди говорят, что ваши компутеры портят аппетит.

— Ма, правда, невкусно. Ты вообще последнее время готовишь как-то не так. Дай соль, пожалуйста. Как ты сама это ела?

— Я вообще вкуса еды не чувствую, волнительно мне, и кошки на сердце скребут. Как мы туда поедем, когда везде пожары? Приедем, а дома-то нету — сгорел.

— Мам! Не говори глупостей! — Вася посолил суп, попробовал и отодвинул тарелку. — Все равно не вкусно.

— Картошечки будешь?

— Давай. А я хочу уехать: дом классный, там даже бассейн есть. Знать бы только, где это.

— Узнает Лелька, что ты разболтал все репортерам, вот получишь! — мать погрозила мальчику ложкой, — будет тебе бассейн.

— Ничего, пусть этот придурок знает…

— Василий! — тетя Люда стукнула по столу, — следи за языком!

— Все равно он придурок: я бы не отпустил Олю.

— Так в больнице же он, что ты возводишь поклеп на бедного парня? Тебе же Лелька сказала, что раньше, чем через две недели его не выпишут.

— Уже третья неделя пошла, сентябрь на носу, чего он не чешется? Уедем — никогда не найдет, пока очухается.

— Тихо! — мать стала собирать ненужные тарелки со стола, — чай принесу.

В дом вошла Ольга, поправляя мокрые после умывания пряди волос:

— Еле выпроводила. Женился бы уже на своей Лариске…

— Степан-то? — тетя Люда поставила чайник на стол, — видный парень, сейчас таких в деревне мало — все в город уехали.

— Я же сказал, что невкусно, — Вася кивнул матери на отставленный девушкой суп, пододвинул к Ольге тарелку с молодой вареной картошкой, — бери.

— Не хочу я ничего: душно, — Ольга вздохнула и взялась за чай.

— О чем вы там со Степаном говорили? — полюбопытствовала женщина.

— О браке. Кстати, — Ольга достала из письменного стола тетрадь, подсела ближе к мальчику, — посмотри, что я нашла, когда перебирала бумаги.

— Что это?