Золушка беременная

Вставай мой друг, обнаружь себя
В кладбищенском ты лесу,
Когда мертвецы, скуля и трубя
Жуют свою колбасу…

Пройдёт гладковыбритый англосакс,

Северный мэн в шарфе,
Завязан у горла он туго так…
Перчатки его в траве…

Пройдёт по дороге на старый пруд,

Где пёрышки лебедей.
Своею метелью совсем сотрут
Докучных следы людей.

И где покосившийся есть сарай,

А за сараем волк,
Он войско своё сколотил из стай,
Тюремный волчиный полк…

Пойди, мой друг, загляни в «Блумингдэйл»,

Куда ты тогда ходил,
Когда ещё не изобрёл e-mail
Стив Джобс — молодой крокодил…

Ты боссу здесь покупал трусы

До этого, в их буфет
Лепил пельмени такой красы,
Которых прекрасней нет…

Где Рэми Сондерс, и Шмаков где?

Где пламенная Мэдисон?
Они утонули в той воде,
Где стирано флотских кальсон…

Где Сильвер с ногой деревянной, скрип,

Где Студио «Фифти Фор»,
И где допотопный ядерный Гриб
За Никсоном стал в упор…

Земля обратилась сто тысяч раз,

За это время дожди
Лишили Вас Ваших лживых глаз,
О, сладостные вожди!

Пойди, мой друг, обнаружь себя,

На кладбище в ранний час,
Когда мертвецы скуля и трубя
Стоят у могил как раз…

* * *

Город прибранный, противный,
Весь в асфальте, без травы,
Абсолютно негативный,
В нём таком живёте Вы.

Животастый, лысоватый

И коротконогий жлоб,
Мимо Вас бегут солдаты,
Чтоб стрелять друг другу в лоб.

Так, войны боясь гражданской,

Прячась от неё в подвал,
Рядом с площадью Таганской
Обыватель прозябал.

Всласть орудья грохотали,

Танки дёргались, паля,
Он сидел в своём подвале,
Волосами шевеля…

Умирающий в госпитале

Пейзаж госпиталей и запах хирургий.
Святая тишина закрытых тюрем,
Подходит твой конец, давай себе не лги,
Ну, жизненный твой путь был, офицер, недурен…

Внутри госпиталей кровавые бинты

И капельниц скелеты, словно краны,
Хватает ли тебе, приятель, остроты?
Дошёл ли под ножом хирурга до нирваны?

Тяжёлая вчера погода налегла.

На окна, на твой лоб, на твёрдую подушку,
Ты умираешь, брат, плохи твои дела,
Ну, что ты там грызёшь надежду, словно сушку…

В тиши библиотек, о, сумасшедший дом,

Подростком ты провёл суровые два года…
Карболкой с этих пор твой пахнет каждый том,
И хлоркой, и тюрьмой, и запахом народа…

Когда же на войне ты оказался вдруг,

В суровую войну ты намертво влюбился,
Ты стал тогда её невенчанный супруг,
И мрачною женой ты вдоволь насладился…

Пейзаж госпиталей и запах хирургий,

И слабою рукой нам не поднять стакана,
Подходит твой конец, давай себе не лги:
Матросу утонуть в глубинах океана.

* * *