Золушка для босса

— Во-первых, с Филиным он незнаком, — мрачно говорит Царевичев. — А во-вторых кто-то явно ударил его по голове, когда он повернулся затылком. Морозов никогда бы не стал поворачиваться спиной к незнакомцу в лесу. Он же не идиот Нет, этого человека он воспринимал либо как хорошего знакомого, либо просто как совершенно безобидного.

— Может, он сам вспомнит нападавшего.

— Он пока не может ничего рассказать, Катя… его скорая забрала, — сдержанно сообщает Царевичев, и я чувствую всей кожей, как сильно он переживает за своего партнёра по бизнесу.

— Понятно, — я расстроенно вздыхаю.

Утешать взрослых людей — сложная задача. У меня такой опыт прокачивался только с Настюшей. И теперь всё, что по привычке приходило в голову — это сказать что-то вроде "Ш-ш, все будет хорошо, и всё будет в порядке, солнышко".

Но не скажешь же такое взрослому, уверенному в себе мужчине. И своему номинальному боссу. В лучшем случае он подумает, что у меня инфантильная кукушечка в голове завелась.

Однако Царевичева, по-видимому, занимают аналогичные мысли. Только отвлечь от тяжелой темы он хочет не себя, а меня.

— Вот что, Катя… — начинает он более лёгким тоном. — У твоего отца выставка на носу, да и Аристарх планирует праздничный Фуршет с вечеринкой после мероприятия. Тебе необходимо красивое платье.

— Красивое платье? — рассеянно повторяю я. — Но у меня уже есть платье. Ещё с того раза. После химчистки оно как новенькое.

Настюша, которая стоит рядом и откровенно подслушивает разговор, подпрыгивает от радостного возбуждения. Ну ещё бы, ведь красивые наряды — это ее самая любимая тема.

— Ну кто же надевает на разные мероприятия одни и те же платья? — в голосе Царевичева теперь слышна не наигранная, а самая настоящая улыбка, теплая и какая-то умиленная. — Нет, Катя, тебе нужно совершенно новое платье. Я скажу охране, и они отвезут тебя в модельное агентство Лебеды. Тебе подберут там самые лучшие варианты, и ты выберешь то, что придется по душе. И сестрёнке тоже присмотри что-нибудь.

— Мне? — восторженно взвизгивает из-под моего локтя Настюша, пытаясь допрыгнуть до трубки. — Артём, а можно мне тоже поехать за собственным платьем? Я хочу выбрать сама! Пожалуйста!

— Можно, — милостиво разрешает Царевичев, усмехнувшись, и добавляет уже для меня: — Не упрямься, Катя, съезди с моими ребятами. Да и сестра твоя развеется. Ребенку тяжело постоянно сидеть взаперти.

Последний довод оказывается для меня решающим.

Действительно ведь, в последнее время Настюша часто капризничает, грустит. ЕЙ не хватает привычного садика и новых впечатлений А поездка в модельное агентство, выбор платья и мелькающие вокруг красотки-модели, вроде Ангелины, доставят ей море удовольствия.

Только за платье я заплачу сама. У меня теперь есть деньги — пусть и от моего босса, но они заработаны честным трудом.

— Да… пожалуй, ты прав, — соглашаюсь я.

— Отлично. А теперь передай трубку Косте, мне надо поговорить с ним. Как мужчина с мужчиной.

Не знаю, что Царевичев сказал своему сыну, но кода мы с Настюшей и целым батальоном охраны садимся в машины, он совсем не капризничает и не просится поехать вместе с нами. Наверное, настоящий мужской разговор — реально действенная штука.

В модельное агентство Тимура Лебеды мы приезжаем ближе к обеденному перерыву. Издалека пятиэтажное здание напоминает конфету в яркой блестящей обертке — до того плотно оно обвешано рекламными фото-баннерами с изображениями улыбающихся соблазнительных красавиц, одетых по последнему писку моды.

Нас с Настей встречают аж на самой парковке. Лебеда собственной персоной и его секретарша.

— Екатерина Николаевна! — широко и чуточку насмешливо приветствует он меня. Улыбка сияет демонстрируя отличные белые зубы, да и сам блондин ослепляет не меньше, чем какой-нибудь Аполлон.

Понятно, теперь и этот царевичевский партнёр от своего приятеля Боярки стебным официозом заразился. Будет величать меня по имени отчеству и в присутствии Царевичева рассказывать о том, как «не рад» меня видеть.

Вид у Лебеды какой-то помятый. То ли с похмелья, то ли с недосыпа… нет, точно с похмелья. Он еще периодически неосознанно трёт пальцами виски, как бывает у „людей" при тупой головной боли. Я такие вещи с ходу определяю — спасибо папаше сего вредными привычками.

— Добрый день, Тимур, — киваю ему и добавляю вполголоса: — У меня в сумочке есть обезболивающее. Дать?

Одна бровь блондина слегка изгибается. Он перестает демонстративно сиять белозубой улыбкой, став похожим на обычного человека, и хмыкает:

— Не откажусь. Да у тебя, я гляжу, глаз-алмаз.

— У меня отец постоянно этим делом мается, — поясняю я, передавая ему упаковку таблеток — Привыкла подмечать.

Лебеда напряжённо трет виски, теперь уже не скрываясь.

— Слушай, раз такое дело… ты не против, если к моему заместителю по стилистике и визажу тебя секретарша проводит?

— Не против.

— Ладно, вздремну у себя в кабинете… может через часик полегчает — Лебеда снова улыбается, но криво, вполне по-человечески. — Только Царевичеву не говори. А то он мне потом плешь проест за то, что не все пылинки с тебя сдул.

— Договорились.