Золушка и ее команда

Лампадка была накрыта треугольным колпаком из цветного стекла. Не хватало лишь помпончиков сверху, чтобы принять его за шутовской. В полумраке спальни, превращённом лампой в радужную сказку, на шикарной кровати под балдахином лежали, обнявшись, Король Шутов, Повелитель Смеха, Господин Шуток и Хозяин толп, то есть Дрюня Великолепный, и Старшая Королевская Булочница.

Дрюня с блаженным видом гладил внутреннюю сторону бедра супруги, размышляя, отчего у полных дам всегда такая обалденно восхитительная нежная кожа, и слушал болтовню Ваниллы о том, как прошёл день. Из-за постоянной занятости обоих такие моменты были редки, потому супруги ценили их, даже когда хотелось спать. Шут невольно зевнул: кутить с его величеством – занятие не из лёгких!

– Как ты думаешь, кем он будет? – вдруг спросила Ванилла, приподнявшись на локте.

– Кто? – изумился Дрюня, на мгновение прекращая ласкательные движения.

– Да ребёночек же!

Он пожал плечами. Пресловутый отпрыск всё ещё оставался для него мифическим существом, предметом дворцовых сплетен, не более. А сплетни могли возникать и на пустом месте! Кроме того, беременность полной супруги на этом сроке заметна не была вовсе. Разве чуть отяжелели её груди, что приводило Дрюню в восторг – это надо же, такое богатство держать в ладонях, взвешивая с довольным видом!

– Шутом, наверное…

– Почему – наверное? – уточнила жена.

Дрюне вдруг вспомнилась другая комната, полная массивных предметов мебели из тёмного дерева. Его родители были очень богаты – представители древнего рода поколение за поколением накапливали сокровища, занимаясь разведением виноградников и виноделием. Нынче рю Дюмемноны являлись одними из крупнейших землевладельцев юга страны. Отец умер десять лет назад, и поместьем управлял старший брат Андрония – Атоллий. Вот кто был истинным сыном рода! А его, Дрюнино, имя в родном доме, наверное, уже и позабыли.

Он рассеянно улыбнулся, глядя в потолок. Надо же, даже запах той комнаты вспомнился: кожи и дерева, и совсем чуть-чуть духов матери – тонких, горьковатых.

– Пообещай мне, любимая, – попросил он, – пообещай одну вещь!

– Ты сначала скажи, а потом я подумаю, обещать или нет! – фыркнула практичная Ванилла.

Он тяжело вздохнул. Вот так всегда!

– Пообещай, что не будешь заставлять нашего ребёнка быть шутом или, скажем, поваром. Пусть сам ищет свой путь в жизни!

– А если не туда свернёт? – подозрительно уточнила жена.

– Набьёт шишек – умнее будет! – засмеялся шут и повернулся к ней. Просяще посмотрел в любимые глаза. – Обещай, Ванилька!

Та нежно погладила его по щекам.

– Почему тебе это важно, Дрюнь?

Он пожал плечами, опять уставился в потолок. Рука вновь отправилась гулять по упитанному бедру супруги, выписывать вензеля, пробираться всё глубже под сбитую полупрозрачную ночнушку – Старшая Королевская Булочница обожала провокационное белье.

Ванилла засмеялась, там, под подолом, стало щекотно и жарко. Одним гибким движением муж оказался сверху, удерживая себя на вытянутых руках, улыбнулся и сказал:

– Всё это неважно! Важно, чтобы он вырос хорошим человеком!

– Она! – возмутилась Ванилла. – Первой нужно обязательно девочку!

– Он!

– Она!..

Спустя некоторое время супруги договорились до того, что не станут узнавать пол ребенка до тех пор, покуда он сам не родится, и Ванилька, утомлённая страстью, перемежаемой хохотом, уснула.

Андроний рю Дюмемнон встал с постели и подошёл к окну. Редкое воспоминание прогнало сон. Больше десяти лет он не вспоминал отчий дом! о смерти отца узнал случайно – брат не счёл нужным сообщить. Но даже тогда, узнав, не провалился в воспоминания, как в прорубь, отмахнулся от них, как от чего-то, лежащего в дальней кладовке памяти и пахнущего пылью и лавандой от моли.

«Андроний, убери локти со стола!»

«Андроний, выпрями спину, посмотри, как сидит брат!»

«Андроний, не рисуй вилкой на скатерти!»

«Дорогой, он опять носится по дорожкам, как охотничий пёс!»

«Милая, это сущее наказание, а не ребёнок!»

«Дорогой, он поздний… Наверное, нам не надо было…»

«Ты права, милая!»

Дрюня зябко поёжился, оглянулся на жену – накрыта ли? Та сладко сопела, укрывшись с головой пуховым одеялом. Он толкнул оконные створки, впуская в комнату морозный воздух. Кожа сразу покрылась пупырышками, однако шут терпел.

Тёплая материнская ладонь на его щеке… «Замёрз, миленький? Ах ты, глупый мой мальчик, иди сюда! Отец желает тебе только добра, Андроний!»

«Но я не хочу быть священником!»

«Тогда будешь офицером».

«Мамочка, я не хочу быть офицелом!»

«А кем ты хочешь быть?»

Что мог ответить пятилетний ребёнок, услышав подобный вопрос от взрослого? Разве только: «Лыцалем!»

Вопрос звучал и позже, в несколько изменённом варианте: «Так скажи мне, сын, чем ты собираешься заняться? Бездельничать? Кутить с дружками? Играть в карты? Ухлёстывать за девушками? Твой брат в твои годы…»