Золушка вне закона

Лошадей и тролля гнали, если можно так выразиться, до самого вечера – по звериным тропам, через поваленные деревья и буераки настоящей ласурской чащобы. Когда наконец спешились у небольшого озерца, Вителья с любопытством огляделась. Местный лес сильно отличался от полных зелени и золота крейских рощ. Деревья здесь казались выше и массивнее, их кроны – гуще, а иглы многочисленных сосен – длиннее и толще. После солнечного дня в воздухе стоял смолистый запах, а от воды, кое-где уже прихваченной льдом, не пахло тиной.

– Займитесь лошадьми, – приказал Ягорай.

– А ты куда? – Вита коротко взглянула на него и отвела глаза, удивляясь самой себе. Раньше боялась вздохнуть рядом с этим головорезом, а теперь от беспокойства не может найти себе места, когда он уходит!

Йожевиж, с трудом сгрузившийся с лошади, подошел, разминая короткие ноги, и остановился рядом, прислушиваясь к разговору.

Яго помолчал, явно раздумывая, стоит ли говорить.

– Рай должен был прихватить Фарки, – поморщившись, все-таки признался он.

Синих гор мастер потемнел лицом и пробурчал под нос что-то дурное. А Вита подумала, что черноволосый всегда умудряется уместить в короткую фразу столько смыслов, что дальше можно и не спрашивать!

– Теперь мы можем отдохнуть, – сменил тему вожак. – Готовьте ужин и ложитесь спать. Завтра спим до последнего. А через два дня уже будем на хуторе Михо.

«Спим до последнего!» – передразнила его про себя волшебница. А кое-кто спать вообще не будет! Запустить, что ли, следом за ним «Взор», чтобы не переживать? Идея!

Когда Яго ушел, Вита выпустила заклинание.

– Охочусь я! – заявил тролль и со скрипом потер ладони, будто они были из старого дерева, а не из камня. – Много мяса – сердцу радость!

– У тебя есть сердце, каменюка? – тут же пристал к нему Кипиш. – А почки? А печень? А этот… как его… гипофиз?

– Сам ты пипофиз! – обиделся тролль и сбежал от полоумного в лес.

– Виньо, поищи корешков и грибов каких, – попросил Йож, – горсть пшена осталась, сварим хоть супу! После этакой гонки желудок внутри тела катается, как солнце по небосклону! Надо бы его утяжелить!

Гномелла улыбнулась, прихватила лук и тоже отправилась в лес. Кипиш рванул за ней, бросив через плечо:

– И я охочусь!

Гном посмотрел на Вителью:

– Как разделимся, госпожа волшебница? Кому-то надобно лошадьми заняться, а кому-то – кострищем.

– Давай я – лошадьми! – предложила та, догадываясь, что невысокий мастер длинноногих животных побаивается.

– Вот и славно! – обрадовался Йожевиж.

О Фарки не сказали ни слова. Предатель знал слишком много, а значит, его судьба была решена.

Вита распрягла коней, обтерла мокрые шкуры пучком травы и поводила лошадок вокруг озерца, давая остыть. Лишь потом подвела к воде – напиться, а после, стреножив, отпустила пастись на берегу. Ополоснула лицо и руки. Пусть вода уже холодна, вот бы искупаться, да слишком много лишних глаз! Вспомнив о чистоте, девушка окинула себя критическим взглядом. Да уж, свинуша так свинуша – так сказала бы кухарка Солья. Интересно, как изменится в лице граф Жак, если она заявится к нему в таком виде? Пожалуй, прежде надо будет остановиться в какой-нибудь гостинице, привести себя в порядок и купить новую одежду.

Волшебница чуть было не унеслась мыслями в светлое вишенрогское будущее, но вовремя спохватилась. Мечтай о благосклонности судьбы, покуда путь не завершен, но не рассчитывай на нее!

Присев на берегу неподалеку от пасущихся лошадей, Вита сосредоточилась на «Взоре». Заклинание догнало Яго в лесной чаще, по которой он бежал, словно легконогий эльф, а не человек. Рассказывала ей матушка когда-то об эльфах – встречалась с ними во время поездки в Лималль, который тогда был самостоятельным государством. Об их странной, завораживающей, но чуждой красоте. О тягучих песнях, похожих на кошачье мяуканье, о знаменитой Дорсишвелльской библиотеке, полной мудрости всех рас, собираемой и тщательно хранимой аж с темных времен. Об эльфийской магии, корни которой уходили в эпоху, ныне не помнил никто из живущих.

Перед «Взором» мелькнула отведенная Яго ветка, и Вита увидела на поляне статуэткой застывшего барса, перед которым на земле, скрестив ноги, сидел Фарки. Заметив Яго, он вскинулся навстречу, но Дикрай, утробно рыкнув, обнажил клыки, и парень обреченно опустился обратно.

Вожак остановился перед ним, не сказав ни слова. Ничего не отражалось на его лице – ни отвращение, ни пренебрежение, ни ярость, однако Фарки, побледнев, потянул ворот, словно тот душил его, и заговорил, тяжело дыша:

– Карты, это все проклятые карты! Я задолжал крупную сумму, собирался отдать после возвращения из Ласурии, а бонзы не захотели ждать!

Барс лениво зевнул, но его глаза зло горели, и не было в них ни лени, ни расслабленности.