Золушки на грани

— Ой, было бы чему завидовать! Выйти за принца, стать дурацкой фарфоровой куклой, состариться раньше времени и провести лучшие годы в тени мужа-самодура.

— Так, конечно, чаще всего и бывало, — вздохнула фея, — Но не всегда! На моей памяти было немало удачных союзов. Однако, сколько в тебе мудрости, моя дорогая. Хотела бы я узнать, где ты такого понабралась.

— Какого — такого? — удивилась Золушка, — Так рассуждали все девчонки в моём классе. И ещё жалели меня — у тебя, говорили, фея крёстная, она тебя точно замуж за принца выдаст, не успеешь пикнуть.

— Да что ж в этом плохого? — растерялась фея, — Что же это творится в головах у современных девчонок? И как же нам с тобой теперь быть?

— В каком смысле — быть?

— Быть — в смысле, на жизнь себе зарабатывать. Если выгодное замужество теперь не в моде, то мы, феи, останемся без работы.

— В моде, в моде, — успокоила её Золушка, — Вон, на сестёр моих посмотри. Обе спят и видят, как принц их под венец поведёт.

— Но они же не заслужили такое счастье! — схватилась за голову фея, — Они не застилали по утрам постель, не мыли за собой посуду и всё свободное время торчали в интернете!

— А я заслужила счастье быть феей? — спросила Золушка, — Я ведь, между прочим, сорок розовых кустов так и не посадила.

— Для того, чтобы стать феей, не нужно ничего сажать. Достаточно просто пожелание вслух высказать — и всё.

— Я, между прочим, уже сто раз высказывала его вслух, — обиженно сказала Золушка.

— Ну не в зеркало же при этом надо глядеть, а в глаза другой фее. Ты сказала, она услышала — и всё, считай, что дело в шляпе. А вот принцессами становятся только самые достойные! Тут одного желания мало.

— Странно, что при таких правилах наш мир ещё не заполонили недостойные феи, — задумалась Золушка, — Видимо, не все знают, к кому надо обращаться с просьбой. Но очень скоро они пронюхают, и вот тогда мы точно останемся без работы. Слушайте, а что, если нам сделать наоборот?

— Ты всё-таки одумалась и согласна на принца?

— Об этом и речи быть не может! Я имею в виду, что самых достойных как раз надо принимать в феи. А оставшихся делать принцессами, стоит им высказать такое желание. Получится, опять-таки, естественный отбор.

— Ты представляешь, какие принцессы получатся при таком-то отборе?

— Ну как это — какие? Довольные своей участью. Мне казалось, что это — самое главное в нашем деле. Разве нет?

— Вообще-то да, но…

Фея надолго задумалась, возможно даже вышла куда-нибудь в астрал, чтобы посоветоваться с другими феями. Потом, наконец, вспомнила о своей собеседнице и деловито произнесла:

— Говоришь, твои сёстры спят и видят, что принц ведёт их под венец? Неплохо, неплохо. Одной из них займёшься ты, другой — я, и наплевать, что они недостойные, лишь бы не передумали. Выбирай, какая из них тебе менее противна, и можешь приступать к делу прямо сейчас. Детали я разъясню по ходу, там всё предельно просто.

— Да обе подходят, не такие уж они и чудовища, как принято считать, — пробормотала Золушка, — А после того, как выдадим замуж сестричек, можно и мачехой заняться. Что-то в последнее время она недовольна моим папашей, вроде как хочет с ним развестись, и подыскать себе муженька помоложе.

— Караул! — схватилась за голову фея, — Ты всерьёз собираешься швырнуть какого-нибудь бедолагу-принца в объятия этой мегеры?

— Ну, это я для примера. Можно и не женить. Главное, что без работы мы не останемся, вы ведь об этом беспокоились?

Строительство

Мой господин, величайший из великих и мудрейший из мудрых, солнцеподобный и всемогущий, сконструировал и начертал прекраснейшее сооружение, подобного которому не было и не будет, пока существует мир. Мне, несовершенному, он повелел руководить возведением этой бесподобной шарообразной постройки, которая станет символом солнца, покровительствующего нашей земле.

Я собрал рабов, показал им чертёж, тщательно перерисованный мною с совершенного рисунка моего господина. Рабы ничего не поняли в этом великом замысле — пришлось объяснять им на пальцах, а самых тупых поучить дубьём.

По моему приказу рабы стали выпиливать из скалы огромные плиты и перетаскивать их к месту постройки. Так они трудились, посменно, три дня и три ночи, а я, бессонный, сновал среди них, наблюдая за работой. Но на четвёртый день я совершил роковую ошибку: оставил их, а сам прилёг вздремнуть под раскидистой пальмой. Когда я проснулся, солнце уже клонилось к закату. Рабы сидели там и тут, небольшими группами, но работать даже и не думали. Подойдя поближе, я увидел, что они, не таясь, пьют вино. Эти наглецы и не думали скрываться! Естественно, ни о какой работе уже и не могло быть и речи: я приказал им встать и убираться с глаз моих, но многие не держались на ногах и ползли, подобно червям.